Борис Полушкин - Три колодца

Без креста их хоронили

В ямах, вырытых зимой,

И картошка на могилах

Летом пенилась ботвой.

«Эни, бени, лики, паки»…

Сколько лет прошло и зим.

Что нам НАТО, что нам Псаки,

Что нам Трамп и иже с ним?

Наш адрес писался так:

Большой Шанхай, барак на слом.

Не беги от судьбы – коль она не догонит, так встретит,

Не ищи оправданий делам и поступкам дурным.

Вот парит надо мной и сужает круги белый кречет,

Разъедает глаза моей памяти прошлого дым.

Я по жизни прошёл без следа, словно ветер весенний,

Расставался легко, с кем встречался, добра не копил.

Не украл, не убил, и других нет за мной преступлений,

Но на подвиги тоже не тратил особенно сил.

Осыпаются дни невесомой безрадужной пылью,

Утекает сквозь пальцы часов отведённых вода.

В небе ангел сложил атакующе чёрные крылья,

Камнем падает вниз. Навсегда никогда… навсегда…

Всюду холод, всюду сырость,

Дождик льёт четыре дня,

Клён надел пальто на вырост,

Ждёт погоды у плетня.

Ждёт озябшая черешня,

Воробьи под стрехой ждут.

Я иду сквозь ад кромешный,

Гнусь от ветра словно прут.

В низких тучах нет просвета,

Превратилось небо в слизь.

Вот сюжет – «Дождались лета»,

Или просто – «Дождались».

Только нет во мне кручины,

Не живёт в душе печаль.

Ждёт любимого мужчину

Та, что кутается в шаль.

На столе вино и свечи,

Шоколадный разносол.

И она шагнёт навстречу,

Скажет тихо: – «Ты пришёл».

– Очень красиво, образно, по-Есененски неотразимо! Супер! Удачи и всего хорошего! С теплом!

– Разносол из шоколада! Это ж так придумать надо! Улыбнули)

Привычно ссорились соседи,

Делили мелом коридор,

И голоса певучей медью

Несли кислятину и вздор.

Гремели жалобно кастрюли,

Сварливо фыркала плита,

Из-за оконной драной тюли

Усы топорщились кота.

Вот так обидно и банально

День начинался выходной

В квартире нашей коммунальной

Однажды раннею весной.

Кипели мелочные страсти,

Вздымалась пыль минувших лет.

И кто-то, видимо, на счастье,

Рванул присохший шпингалет.

Нас словно вдруг макнули в майну,

И стыд ударил под ребро,

И кто-то мел, почти случайно

В чужое выбросил ведро.

И кто-то звонко рассмеялся:

«С утра такая канитель!»

Делить никто уж не пытался

В окно вломившийся Апрель!

Тобой забытая перчатка

Тепло руки еще хранит.

Так просто было все и гладко.

И вот лицо стыдом горит.

Ушла. Щелчком закрылись двери.

И все. Смелее из углов

Крадутся сумрачные звери

Не совершенных мной грехов.

Хотел любить, отбросив ревность,

Без бурь, без искорки в крови,

Забыв, что может быть неверность

Прямым синонимом любви.

Не зная, что обидеть можно,

Вручая каждый день цветы.

Не оттого ль в любви так сложно,

Что слишком много простоты?

Спят деревушки легким сном,

И мне бы спать, да вот, не спится!

Смотрю, как снег тугим крылом

С вагоном нашим вровень мчится.

«Не отставай!» – ему кричу,

А он хохочет, чист и светел.

И даже хлопнул по плечу,

Как будто дружбою ответил.

Письма старые вороша,

Вспоминаю почти со смехом,

Как читал их, едва дыша,

Отзываясь стократным эхом.

Все прошло и кому виной,

Что теперь полудетские строчки

Не владеют моей душой,

И не жалко скомкать листочек..

Ночью пишется, как спится,

Рифм цветочных кружева.

Как снежинки на ресницы опускаются слова.

Иллюзорный легкий танец

Строк под музыку луны.

Дирижер – маэстро Память

Без намека седины.

И ни грязи, и ни пыли,

Там, где пыль, и там, где грязь.

Очень хочется, чтоб сбылись

Песни. Хоть одна б сбылась!

Сидим, балагурим, играем в слова,

Сплетаем беседу легко и умело,

И челка твоя, как на склоне трава,

От летнего зноя слегка пожелтела.

А я из метелей приехал вчера,

Где только в июне снега исчезают,

И все мне приятно, и даже жара,

Которая всех под навес загоняет.

И лето вдыхаю поверхностью всей,

Пьянею от запаха трав, торжествую,

Сижу, отдыхаю от белых ночей,

О прелести белых ночей повествуя!

Погадай мне, цыганка, по белой руке!

Я поверю легко в твой нехитрый обман.