Борис Алексеев - Ильинский волнорез. О человеческом беспокойстве…

Подъездная хлябь огласилась сдавленным воем поверженных великанов. Степан, опираясь на руку Порфира, встал, стряхнул с одежды осколки битого стекла и мокрое месиво окурков. Пошатываясь, он поднялся по лестнице на площадку первого этажа и пошёл по узкому тёмному коридору по направлению к открытой двери в залу. За ним следом, прикрывая товарищу спину, направился Порфирий.

В просторной комнате, действительно напоминавшей зал, было людно. Три незашторенных окна наполняли помещение холодным «кипятком» осеннего солнца. На единственном стуле сидел молодой мужчина в тёмных очках и дорогом вельветовом костюме. Справа и слева от него стояли два внушительных верзилы, а дальше амфитеатром располагались четырнадцать блатных молокососов. Под левым окном лежал человек, прикованный к батарее. Видно было, что он совсем плох, да и жив ли?

«Егор… – прожгла Степана очевидная мысль-догадка. – Сволочи! Ладно, повоюем».

– Кто такие? – спросил мужчина, сидящий по центру.

– Хозяин, мы, вишь ли, художники. О старшом нашем, Егоре, справиться пришли. Нам без него, родненького, хана, сплывут деньжата, – ответил Степан елейным голоском.

– И много сплывёт? – поинтересовался центральный.

– Поди лимона четыре, не меньше, – Стёпа закатил глаза, будто высчитывая барыш.

– Славно. И что ж для этого надо? – оживился центральный.

– Надобно завтра быть Егору на переговорах в одном месте…

– Серый, да они наших положили! Какие на хрен художники, беса гонят хмыри, кончать их надо, и все дела, – закипятился правый от стула верзила.

– Погодь, Грегор, не пыли, – ответствовал центральный по кличке Серый, – оно успеется. Что ещё скажешь? – спросил он, оглядывая поверх очков Степана и Порфирия.

– Четыре ляма на кону, – ответствовал Степан, – тебе решать.

– Бля буду, фуфло гонит, падла! – Грегор метнулся навстречу Степану.

Верзила, стоящий справа от стула, выхватил из-за пояса кнут и, как жеребца, положил Грегора на половицы.

Компания хохотнула в несколько голосов и нетерпеливо заёрзала у подоконников.

Грегор встал. Его глаза налились красной расплавленной медью. Он судорожно полез за пазуху, но в это время Серый выкрикнул: «Нишкни!»

Грегор тотчас обмяк и смешался за головами подельников.

– Соловей, ты у нас человек спокойный. Объясни чувакам условия сделки, – вяло улыбнулся Серый.

Соловей подошёл к Степану и воткнул нож под подбородок.

– Больно? – спросил Серый, распечатывая о подоконник бутылку пива.

– Больно, – с трудом выговорил Степан, не вынимая рук из карманов куртки.

– То-то.

Вертухай убрал нож и втёрся на своё место за стулом.

– Этот, – сказал Серый, указывая на Порфирия, – останется при мне. Егорку на выписку. А ты, – он взглянул на Степана, – обожди на лужайке за домом, оно тебе же целее будет.

Часть 6. Шухер

Степан шёл по тёмному коридору. Тех двоих уже успели убрать. В подъезде было тихо. Вдруг из-под лестничного марша, как и полчаса назад, возникло препятствие. Щуплый мужичок-провожатый выглянул из темноты и тихо произнёс:

– Подь сюды.

Степан остановился. Мужичок схватил его за одежду и увлёк под лестницу. В движении этого маленького человека оказалось столько жилистой силы, что Стёпа даже растерялся.

– Волынил толково, – прохрипел он на ухо Степану, – как шухер начнётся, берёшь своих и валишь. Щас правилка захороводится, делать вам тут неча. Сказал и исчез, как растворился.

Стёпа вглядывался в темноту и видел, как вдоль стен заскользили неприметные серые люди-тени. Скользили бесшумно, несмотря на мусор под ногами и почти полный мрак.

Наконец со стороны зала раздался крик:

– Братва, шухер!

Мгновенно всё вокруг заметалось, стало зримо и деловито. Всё новые и новые «бойцы невидимого фронта» взлетали вверх по ступеням и разбегались, кто в зал, кто на верхние этажи. Стёпа вынырнул из своего укрытия и побежал туда, где остались Егор и Порфирий. Раздался первый выстрел. Вслед за ним, как по команде, началась оглушительная пальба. Из двери зала в коридор, будто ошпаренные пчёлы, гроздьями вылетали пули. С глухим шипением они впивались в старую настенную штукатурку и дранку потолка. Вдруг кто-то сзади сбил его с ног.

– Лежать! – услышал он голос над головой.

Над Степаном склонился в боевом камуфляже боец. Поперёк груди жёлтым по чёрному значилась нашивка «ФСБ». Что-либо говорить или объяснять было бессмысленно, ведь Степан попал сюда не с органами правопорядка. Оставалось подчиниться и, уткнув лицо в половицы, молить Бога за судьбу товарищей.