Борис Алексеев - Ильинский волнорез. О человеческом беспокойстве…

– Ну, с автоматической коробкой передач, ты, похоже, не знаком. А скажи мне, любезный, сколько колёс участвуют в движении машины?

– Четыре, – промычал совершенно сбитый с толку верзила.

– Ответ неправильный. Пять! Потому что запаска тоже движется, но поступательно!

Таксисты покатились со смеху. Верзила наконец пришёл в себя – лицо его побагровело, кулаки сжались. Он надвинулся вплотную на Степана. Но в это время откуда-то из-за голов прозвучала команда: «Назад!»

Щуплый старичок стоял, опершись на капот старенького «Рено», и вертел на указательном пальце правой руки брелок с ключами.

Верзилу от слов старика сдуло. Он отпрянул назад и виновато забубнил:

– Я чё, Нестор, я не…

– Я отвезу, – тихо сказал старик Степану и повернулся к машине.

– Нас двое, – уточнил Стёпа.

– Да хоть с половиной, – ощерился Нестор и включил зажигание.

Таксисты почтительно расступились. Наши герои сели в машину, водила включил зажигание и тронулся со стоянки.

– Куда и зачем? – покинув привокзальную площадь, Нестор притормозил в переулке.

– В аэропорт. Гибнет товарищ, – ответил Степан.

– Билеты есть?

– Нет.

Нестор набрал номер.

– Славушка, две нары до Москвы на ближайший. Что значит – нету? Ты плохо ищешь, – Нестор обернулся к Степану. – Не трухай, всё будет.

В трубке что-то заверещало.

– Во-от, молодец, Славушка. Резервируй на меня и скажи, чтоб хорошенько подмели взлётную!

Водила вложил трубку в прищепку, укреплённую на приборной панели, и не оборачиваясь спросил:

– В чём проблема?

– Нас трое. Третий – Егор. Он художник, малюет в храме. Честно заработал бабло. А некто Сергей это бабло в подпол припрятал и говорит: «Полезай!» Полез Егор в подпол, да только лестница скользкая оказалась. Сорвался он и, кажется, крепко поранился. Жив, нет ли, не знаю. Понимаешь?

– Что ж тут не понять, – ухмыльнулся Нестор, – тут надо свою, надёжную лестницу срубить и Егора твоего проведать, а как по-другому?

– Ну так помоги, брат Нестор, если можешь! – Степан сбился с этикета.

– Без базара. Есть у меня в Москве кентуха. Надо ль?

– Надо! Пробей сейчас: Егор, художник, короче, мазила.

Старичок остановил машину, вышел и стал звонить по мобильнику. Минут пять он говорил, через слово переходя на блатную феню. Наконец разговор был закончен.

– Сложно. Брендят, гопник этот Сергей и беспредельщик. Небось Егору твоему душняк постелил.

Нестор сильно шепелявил, но Степан понял главное – дело дрянь.

– Я заплачу.

– Не пыли! У тебя на лбу малява писана: «Денег нет и не будет».

Нестор стал серьёзен.

– Чую, мужики вы не бумажные. Слухайте меня сюда, – он снова достал мобильник, – по прилёту наберёте вот это, – Нестор нашёл в поисковике нужную страницу и чиркнул на записном листочке номерок. Это Голубь, да, так и зовут – Голубь. Он уже в курсе. Слухайте его. Успеете – будете первыми.

Такси подкатило к зданию аэровокзала. Нестор вышел из машины.

– Паспорта.

Степан подал свой паспорт и временное удостоверение Порфира. Нестор, взглянув на удостоверение, хмыкнул «ну-ну» и исчез за служебной дверью. Через десять минут он вернулся в зал ожидания.

– Вот ваши ксивы. Всё зарегистрировано. Полетайте. Штой-то греет меня ваш Егор, отроду такого не значилось!

Он обнял Степана, потом Порфирия. Тиская старческими ручонками Порфира, Нестор шепнул ему: «Прибереги огольца. Резвый больно, тут надо без спешки».

Часть 3. Москва златоглавая

Самолёт приземлился в Домодедово. Наши друзья покинули здание аэропорта и направились на железнодорожную станцию. Новенькая электричка ожидала пассажиров, гостеприимно распахнув двери вагонов. Степан и Порфирий вошли и присели у окошка. Стёпа достал мобильник.

– Здравствуйте, могу я слышать Голубя?

Лицо Степана выглядело спокойным и сосредоточенным, в то время как Порфирий нетерпеливо ёрзал на своём месте и совершенно не знал, куда ему следует хоть на время положить руки.

– Меня зовут Степан. Ваш телефон дал мне… Да-да, я понял. Нет, не один, нас двое. Готовы прямо сегодня. Конечно! Я запоминаю. Лады, в восемь будем. До встречи.

– Ну что? – спросил истомившийся Порфир.

– Сейчас едем ко мне, бросаем вещи и дуем на Шаболовку к восьми часам. Это недалеко от квартиры Егора. Стрелка там, понимаешь?

– Какая стрелка?

– Э-э, да что ты в Москве четырнадцать лет делал, ума не приложу. Русский язык толком выучить не удосужился, сибирячок!

– Да ну тебя! – Порфир откинулся на спинку вагонной сидушки и закрыл глаза.