Борис Алексеев - Ильинский волнорез. О человеческом беспокойстве…

– Ты посиди, я выйду покурить, – улыбнулся Стёпа и, зная, что Порфирий не переносит табачный дым, направился в дальний конец вагона.

В это самое время в вагон вошли два интеллигентных мужчины. У одного в руках был небольшой чемоданчик, у другого – новенький кейс. Они присели неподалёку от Порфирия. Посидев в молчании пару минут, один из них открыл чемодан и стал перебирать вещи. Вдруг его лицо исказилось недовольной гримасой.

– Ну что ты будешь делать! Попросил жену положить карту Москвы, а она запихнула мне игральные карты. Вот дурёха!

Он посмотрел на своего попутчика.

– Ну, раз такое дело, сыграем разок?

– Я не против, – благодушно ответил тот.

Первый обернулся в сторону Порфира:

– А вы, любезный, не хотели бы составить нам компанию в картишки? Втроём оно как-то интересней.

– Я не умею, – спокойно ответил Порфирий.

– Не беда! – усмехнулся первый. – Тут важно везение. Игра – дело простое!

– Нет-нет, я не буду, – стал отнекиваться Порфир.

– Зря, милостивый государь, зря! Приятно проведём время, на копеечку сыграем. Глядишь, приедете с прибавочкой! Ну?

– Ну, если только разок… – неуверенно промямлил Порфир.

– Разок, конечно, разок! Игра – дело добровольное: хочешь – сел, а хочешь – встал! – захохотал мужчина, раскладывая карты на крышке чемодана. – Подсаживайтесь!

Порфирий грузно поднялся со своего места и подсел к чемодану. Мужчина начал сдавать карты.

Вернулся Степан и увидел своего товарища за «карточным столом».

– Так, – Степан принял грозный вид, – что всё это значит?

– Я… я хотел попробовать… – залепетал Порфир, заливаясь краской стыда.

– А вам, собственно, что угодно? – спросил Степана мужчина с кейсом.

– А вам, собственно, какое дело до моих угодий? – ответил Стёпа, приподнимая Порфира. – Пойдём, дорогой, зачем нам чужие деньги, свои девать некуда.

Мужчина, сдававший карты, бросил колоду на чемодан и, придерживая Порфира, вызывающе крикнул Степану:

– Гражданин, идите своей дорогой!

– А ты меня на горло не бери, – спокойно ответил Стёпа, отводя Порфира в сторону, – неча тут фуфло задвигать, не в катране.

Несколько специальных терминов, озвученных Степаном, произвели на обоих мужчин магическое действие. Не говоря ни слова, они собрали карты, встали и направились к выходу. Порфирий озадаченно проводил их глазами. Не совсем понимая, что происходит и почему они ушли, он вышел в тамбур и через минуту вернулся.

– Стёпа, они пошли обратно в аэропорт… Они же хотели ехать в Москву?

– Порфирушка, хочешь, я открою тебе страшную тайну? Это были обыкновенные карточные шулера. Слава Богу, ты всё быстро понял и отказался от игры.

– Ну да, так оно и было… Слушай, а что ты им сказал?

– А я им сказал: «Любовь нас познакомила, любовь и развела».

– Это что, песня такая?

– Ну да, куплет для посвящённых.

– А-а…

Часть 4. Валентина

Друзья оставили вещи в прихожей на попечение Пульхерии Модестовны (она первая выглянула на шум) и поспешили на Шаболовку. Выйдя из метро, они направились по указанному адресу. Каково же было их удивление, когда под номером 21 перед ними предстал не барак и не кафешка типа «Сам пришёл», но статный узорчатый храм святой живоначальной Троицы.

– «Войдёшь, спросишь Ираклия», – процитировал по памяти Степан разговор с Голубем, – идём, Порфир, дорожку знатную нам постелили.

Они поднялись по ступеням и вошли в притвор храма.

– Ого! – заметил Степан. – Толстота-то какая!

Действительно, интерьер храма чуть поддавливал входящих тяжеловесностью архитектурных деталей и невероятной толщиной стен. В советское время храм был закрыт, разорён и только недавно передан церкви. Обшарпанные стены со следами недавней выченки на участках «атеистических поновлений», свежая кладка огромного шатра над четвериком говорили о капитальных реставрационных работах, проводимых новоявленной церковной властью.

– Эх, Егора бы сюда! – мечтательно вздохнул Степан, оглядывая возрождающийся интерьер.

Они подошли к церковной лавке. Хрупкая и необыкновенно живая старушонка, стоя на стремянке, поправляла ряды книг на верхних полках стеллажа.

– Простите, бабушка, нам бы с Ираклием повидаться, – елейным голоском начал разговор Степан.

Ловко перебирая каблучками, старушка вспорхнула со стремянки и обернулась.

– Какая я тебе бабушка, внучек?

– Виноват, дивная и невероятная, обознался!

– Ну ты лебезятник! Не с моей ли прежней работы?