Михаил Остроухов - Посёлок (барамберус рокакану)

В доме чисто. Везде рушники, да салфетки лежат, горшки и другая посуда по полкам расставлены – молодец Анька – чистоплотная баба, только в одном непорядок – мыши на столе!

Что они на нем делают – непонятно?

Хотя вспомнила: Пашка мне про этих мышей рассказывал: они дрессированные: одна мышь черная, а другая белая, одна мышь ночью спит, другая днем – Пашка по ним время определяет: часы в доме есть, но ему не интересно без затей!

Убедилась я, что преступления не было, и собралась уходить, но не успела: слышу шаги: снегом кто-то скрипит: куда деваться? Неудобно, если в доме меня застанут: доказывай потом, что ты не воровка, хотя и воровать-то у Сазоновых особенно нечего, но все равно шмыгнула я на всякий случай за вешалку и в одежде закопалась, польты до пола висят, авось, не найдут.

Слышу, входят (судя по голосам) Пашка и баба Вера: она тут с какого бока!? Опять козни строит!? Хорошо, что я подслушиваю: информация в нашем деле – главное!

Баба Вера говорит:

– С чего ты взял, что я богатая бабка?

– А разве нет? Кулачок-то жим-жим.

– Ну, есть кое-какие сбережения, только богатством это не назовешь!

– Мне б сотую долю от этих сбережений!

– Могу поделиться – но за это ты должен кое-что сделать: обворуй меня.

– Теть Вер, ты в своем уме?

– В своем.

– А что ж предлагаешь!?

– Не кипятись, а выслушай. Обворуй понарошку. Возьми шкатулку с украшениями, ложки серебряные, деньги кое-какие – потом мне вернешь.

– А если меня поймают?

– Не поймают, я на страже постою. Ты главное брось колечко на видном месте, чтоб было понятно – это воровство!

– А тебе это зачем?

– Чтобы настоящий вор не залез, брать-то больше нечего.

– Ну, хитра ты, бабка!

– Только смотри, милдруг, у меня деньги посчитаны, если что…

– Не беспокойся, все будет тип-топ.

– Тогда по рукам?

– А мой какой интерес?

– Получишь червонец.

– По рукам.

– А это у тебя что?

– Мыши.

– Вижу что мыши, что они на столе делают?

– Я по ним время определяю: видишь: белая не спит – значит сейчас день.

– И так ясно – в окошко посмотри.

– Это не по научному.

– Вот дуралей, и с кем я связалась!?

Слышу: ушла баба Вера, Петька один остался: ходит из угла в угол, думаю, сейчас заметит меня, ой, заметит! Сердце моё меня выдаст: оно стук-стук-стук. Так баба Вера ковры выбивает. Иной раз по часу колотит.

На посёлке говорят:

– Пошла мутузить за себя и за дядю Кузю.

Сила в ней нечеловеческая просыпается! Словно пыль для неё первый враг.

Слышу, Петька совсем близко ко мне подошел, сердце у меня замерло, словно баба Вера один ковёр на другой поменяла, и снова стук-стук-стук.

Но тут, о чудо, слышу: Петька вышел из дома. Пронесло, бабки! Мне везет!

Я стою, дух перевожу, а Петькино пальто из кожзама мне на плечи рукава возложило, дескать, живешь ты хорошо, Ольга Ивановна, продолжай в том же духе, а вот Петьке моему передай, всё, что он ни делает через пень колоду.

– А ты почём знаешь? – спрашиваю.

– А кто я?

– Ну… кто в пальто.

– А в пальто кто? Никого.

Я руки сторожкой-то в рукава сунула: и впрямь пусто.

– Что, ― говорю, ― тогда выступаешь?

Он молчит, обиделся что ли?

Постояла я ещё, постояла, наконец, выйти решилась. Надо ж когда-то из своего убежища выбираться. Выползла я из могильника с грехом пополам, да как чихну. От всей души, что называется. Видите, бабки, в каких условиях приходится работать: мне молоко надо за вредность давать!

Выглянула на улицу – никого. Мышей со стола в варежку свою сунула (зачем взяла – не знаю) и шмыг в дверь. Теперь мне есть, чем заняться, «спасибо» бабе Вере!

На другой день вышла я из дома пораньше. Небо ясное, душа радуется – воздух на поселке свежий. Мороз-злыдень тут как тут, нос мне хрустальной прищепкой зажал, вся-то его забота: к людям приставать – не работать. Хотя как посмотреть, такие порой узоры на окнах нарисует – диву даёшься. В венцы деревья оденет – сказка. Я порой своему деду покойному начну что-нибудь доказывать: ну, там, на дворе трава, на траве дрова или сшит колпак да не по колпаковски, надо колпак переколпаковать, перевыколпаковать, а он мне всё своё: «Не верю. Где трава? Какой колпак?» Тогда я его вывожу на улицу, кругом показываю и спрашиваю:

– А в это ты веришь?

Иду, значит, я по поселку, вдруг крики: возле магазина баба Вера голосит:

– Обокрали, по миру пустили!!!

Ну вот: началось представление. Баба Вера ― артистка, но ДНД не проведешь!

Подхожу ближе, баба Вера кричит: