Егор Авинкин - О мостах и о тех, кто на них обитает. Роман-путеводитель

Слово, которое лучше всего подошло бы для описания девушки в зеркале, было «очаровательная». Карие, широко распахнутые глаза глядели немного исподлобья и с каким-то засевшим в самой глубине вопросом. Катя привлекала многих молодых людей, но, когда они наконец осмеливались подойти к ней, именно этот вопрос смущал их в самый последний момент, и именно из-за него все тщательно разработанные стратегии знакомства рассыпались в прах. Глаза её можно было бы назвать живыми, если бы в них не было той остекленяющей грусти, с которой Катя обычно смотрела на окружающий мир. Сама Катя не знала о своём воздействии на неокрепшие юношеские умы. Её иногда удивляла та поспешность, с которой обладатели этих умов старались ретироваться от общения с ней, но не задевала сильно. Она всего лишь приняла к сведению, что с ней что-то было не так, и продолжала жить как жила. Можно было бы сказать, что она смирилась, если бы она не придавала этому столь малое значение. Её голова была занята всегда чем-то другим. На парней она смотрела редко, мало кто мог привлечь её внимание, а если кому-то это всё же удавалось, Катя не подавала виду и держалась настолько задумчиво и безразлично, что вскоре действительно забывала о его существовании.

Теперь она смотрела на себя и вопрос о собственной привлекательности, должно быть, впервые всерьёз возник в её голове. Более того, он тут же получил ответ. Она ощущала чувственность, на которую было способно это тело, и эмоции, на которые было способно это лицо. Катя почувствовала, что может служить объектом фантазии мужчин. Опробовала это чувство на вкус, и ощутила незнакомую прежде сладость. Она провела рукой по плечу, затем по груди, собирая в ладонь согретую собственным телом влагу.

Запахнувшись в халат, Катя вышла из ванной. Продолжая с отсутствующим видом вытирать голову полотенцем, она заварила себе кофе. Курила она редко, и не потому что заботилась о своём здоровье, а просто потому что забывала это делать настолько часто, чтобы считаться полноценной курильщицей. Однако каждое воскресенье по её распорядку дня должно было начинаться именно с кофе и сигареты. Воскресенье располагало к определённой небрежности по отношению к собственной жизни. Катя не любила воскресенье. И не потому, что оно всегда отравлено понедельником. Ещё в детстве ей пришла в голову одна простая мысль – если в воскресенье Бог отдыхает, то что же тогда происходит с миром в его отсутствие? Очевидно, ничего хорошего. Воскресенье казалось ей зловещим временем, противоречием всей человеческой деятельности. Всю неделю люди стараются, трудятся и вдруг – замирают, даря своей врождённой лени очередной еженедельный шанс. Даже суббота была не так ужасна в её понимании, в субботу можно было совершить что-нибудь полезное хотя бы по инерции. Но воскресенье было временем подведения итогов, а подводить итоги Катя терпеть не могла. Это всегда переходило либо в самоедство, либо в ленивую депрессию – эти два состояния были ей свойственны, и именно поэтому она их терпеть не могла.

Однако сегодня подведение итогов проходило на удивление безболезненно. Возможно, это происходило потому, что теперь Катя больше думала о будущем, практически оставив прошлое за поворотом.

Разумеется, ей будет не хватать Дани. Но уж лучше не задумываться, будет ли это происходить от настоящей любви или просто из-за привычки, выработанной за три года совместного проживания. Дело даже не в этом. Им обоим пойдёт на пользу побыть отдельно друг от друга, учитывая их взаимоотношения за последнее время. Возможно, они устали друг от друга. Во всяком случае, Катя точно устала, и теперь ей требовалась пауза, передышка, проведённая в спокойном и уютном месте.

Если уж говорить о неприятном, то осталась обида на то, что ею так легко пренебрегли. Тем более обидно то, что ею пренебрегли ради цели, совершенно Кате непонятной.

Она уже бывала в Париже. Она не любила этот город. Париж казался ей слишком грязным и слишком шумным. На улицах было много людей, которые слишком много и слишком громко разговаривали друг с другом. В нём было много туристов, да и сами парижане не оправдывали надежд, сформированных книгами и фильмами. Никто из них не был похож на Алена Делона.

Именно поэтому Катя смирилась со своей несовместимостью с Парижем и старалась не поднимать эту тему в разговоре. Смирение далось ей нелегко. А разговоры продолжали возникать, как бы Катя их не избегала. Это объяснялось очень просто – Катя работала преподавательницей французского языка. В своё время она закончила филологический факультет. Сначала подрабатывала мелкими переводами, потом устроилась на курсы, где и учила французскому языку всех желающих. Удивительно, но больше половины её учеников стали таковыми именно из любви к Парижу. Сначала восхищение Лувром, Сакре-Кёр и уж тем более Эйфелевой башней вызывало лёгкое раздражение, а потом Катя привыкла и научилась деликатно улыбаться восторгам учеников.