Егор Авинкин - О мостах и о тех, кто на них обитает. Роман-путеводитель

Именно этим я и занимаюсь сейчас, сидя на кухне, постукивая по клавишам и ожидая такси, которое отвезёт меня в аэропорт. Друзья, я уезжаю! И знаете, куда? Да-да, именно. В Париж. Мне уже довелось выслушать от вас все возможные доводы против. Да я и так их знаю. Любовь к Парижу банальна. Этим страдают только чувствительные барышни и клинические романтики. Особенно если речь идёт о любви заочной, по фотографиям, фильмам и книгам. Да, всё именно так. А что, кто-то сомневался в том, что я клинический романтик?

Я еду в Париж, потому что передо мной открылась дорога туда. Обстоятельства мои сложились таким образом, что не занести ногу над ней было попросту невозможно. Пожалуй, хватит. Зачем мне оправдываться? Я совершаю побег, и в том числе от этих оправданий.

Друзья, отныне мой блог становится настоящим путевым дневником. Никакого суррогата, только честные наблюдения и искренние эмоции. «По дороге в Париж и что случилось потом». Надеюсь, кому-нибудь это пригодится или хотя бы покажется интересным.

Я не могу остаться здесь, душа моя в пути.

Всем привет. Stay tuned.

Зазвонил телефон, такси прибыло. Даня засуетился. С лёгким сердцем он оставил на столе чашку с остатками кофе, подхватил на руки новенькую, ещё пахнущую магазином сумку с вещами, на секунду задержался в дверях спальни, бросая прощальный взгляд, и захлопнул за собой входную дверь.

От удара девушка проснулась, повела вокруг себя рассеянным взглядом и услышала лишь перестук шагов на лестнице. Вскоре они затихли.

Жизнь Данилы пока что складывалась самым обыкновенным образом и именно поэтому была ему в тягость. Он мог моментально назвать десяток своих знакомых, жизнь которых проходила более или менее схожим образом – различия могли заключаться лишь в цвете рубашек или количестве станций метро от дома до работы. Те же стены, те же улицы, те же слова, те же принятые и непринятые решения. Это выводило из себя. Дане хотелось чего-то неповторимого, хотелось жить жизнью настолько необычной, чтобы ей нельзя было найти аналогов среди окружающих его людей. Даня хотел, чтобы его жизнь никто не мог предсказать, в том числе и он сам.

Пока что всё шло как обычно. Даня родился в Ленинграде, но в довольно раннем возрасте переехал в Петербург, вместе с родителями и всем остальным городом. От детства в воспоминаниях остался лишь вид из окна – старинное здание напротив с декоративными колоннами и вычурными масками по фасаду. В возрасте лет пяти Даня стащил отцовский бинокль и, разглядев эти маски, испугался по-настоящему. Все они либо смеялись, либо кричали, но, несмотря на эти эмоции, они оставались холодными и отрешёнными – совсем как маска из заставки компании «Вид» по телевизору. Дане казалось, что они следят за ним сквозь тюлевые занавески своими штукатурными глазами, и не мог заснуть по ночам. Потом Даня пошёл в школу, и страхи прошли, удалившись в самую глубокую тьму подсознания.

Несмотря на то, что школьные годы оставили после себя сладкий привкус ностальгии, они прошли обычным образом, как и у большинства его сверстников, в чём он смог убедиться, лишь повзрослев. Было что-то обидное в том, что какая-нибудь школьная игра, казавшаяся если и не своим изобретением, то, во всяком случае, неотторжимой собственностью и даже интимной тайной, на самом деле бушевала с силой эпидемии во всех школах города. Но до этого осознания было ещё далеко, и Даня просто нёсся сквозь школьную жизнь, от одной перемены к другой, и наслаждался ею, хотя и не отдавал себе в этом отчёта. Болтающийся на худых плечах рюкзак, который родители по привычке называли ранцем, снежки во дворе школы после уроков и яростные драки с обидчиками как зачаточные формы мужского доминирования – к старшим классам всё это сменилось непонятными любовными переживаниями и вопросами, которые всё чаще оставались без ответа. Даня пережил и это. На выпускном он танцевал с одноклассницей, в которую был влюблён вот уже несколько классов. После этого он гулял с ней по городу всю белую ночь, под утро проводил её до квартиры, в которой последовали бурные объятия и поцелуи, чуть было не окончившиеся первым сексом, если бы не бдительная мамаша, ещё не забывшая собственный выпускной. Через два дня, когда Даня позвонил этой однокласснице, она сказала, что у неё есть парень, и бросила трубку.

Даня расстроился, но ненадолго. В то время ему в голову ещё не приходила мысль об обычности своей жизни, тогда он видел перед собой лишь открытую дорогу. Он выбрал самое очевидное направление и пять лет получал профессию, каким-то образом связанную с менеджментом. Студенческие годы были подозрительно похожи на лучшие моменты выпускного. Даня был частым гостем в студенческой общаге, особенно на женских этажах, откуда его выгоняли ночью, с взъерошенными волосами и джинсами в руках. У него появилось много друзей, которые бесследно пропали вскоре после получения диплома. Преподаватели в первое время удивляли своим безразличием по отношению к нему, но, привыкнув, Даня стал платить им взаимностью. Впрочем, сессии он сдавал неплохо и даже гордился этим немного, пока не понял бесполезность этого чувства.