Ирина Брилль - Старушка под жасмином

И народу-то в ресторанчике было немного, но гудели по-хорошему. Отмечали с самого почти утра. Во главе стола сидели двое мужчин: молодой, но уже с первой сединой, в остатке костюма, то есть без пиджака и галстука, и отец его, почти старик, в лоснящемся пиджаке и в полувыцветшем галстуке.

– Ну что, отец, нравится? – спросил молодой, широко взмахнув рукой в сторону всего сразу.

Дед заёрзал на стуле.

– Да, да! Очень нравится!

Ресторанчик, действительно, был симпатичный. Не слишком большой, и не очень маленький. А главное, был он по-домашнему уютный.

– Радуйся, отец, чего сын твой достиг. И построили-то всего за четыре месяца!

– Радуюсь, сынок, радуюсь! Молодец! Скинуть бы себе лет десять, пошёл бы сюда поваром работать, – захихикал старик.

– Не волнуйся, отец, без дела не останешься. Накрутим тебе с ресторанчика какую-нибудь кафешку, будешь народ наш блинами кормить, да чаем поить.

– Куда мне… – вздохнул Дед.

– Да не сам же! Наймем работников. А ты только командуй да смотри, как работу делают, чтоб посетители довольны были. А если кто ленивый или пьяница окажется, я его, – ты, то есть, хозяин их, – быстренько… уволим. Согласен?

И стал он что-то говорить, объяснять, вспоминать, ругать кого-то и при этом всём пить да подливать то себе, то отцу своему. Но Дед почти ничего не воспринимал, потому что несколько стопочек ранее уже сделали своё дело. Да и компания эта разонравилась, и давно стало ему утомительно в ней, чего, конечно, не мог он сыну сказать. Накурили, скатерти запачкали… Кто не заснул за столом или в креслах залы, тот шумел-дурачился, да всё как-то со скверными словами вперемежку, каких Дед терпеть не мог. По всем этим вместе сложенным причинам впал он в почти сомнамбулическое состояние, и теперь всё плыло куда-то, – и голоса, и люди, – то приближаясь, то исчезая. Сквозь туман этот ощутил Дед нечто неподвижное, ждавшее его пробуждения. Он почувствовал, как внутри него натянулась невидимая верёвочка, задрожала и вдруг оборвалась. Дед испугался и открыл глаза, хотя уверен был, что и не закрывал их вовсе… Не моргая, смотрел на него сын.

«Началось, – подумал Дед. – О, Господи! Тяжки грехи наши!»

– Ты чей? – спросил его сынуля. – Из моих?

– Из твоих, – тяжело вздохнул Дед.

– Отец чей что ли?

– Ну да…

– А чей же, батя?

Дед начал соображать, как бы ему так объяснить, чтоб побыстрее и насовсем уж вспомнил, но и грамма хоть какого соображения не лезло в полупьяную голову…

Заметил Дед некоторое время назад за сыном своим странность. Разговаривает, а из слов получается, что не с ним, отцом его, а с кем-то другим, одному ему известным. «Что ж, – думал Дед, – работает много, для людей старается, на благо отчизны, вот и постраннел. Двинешься тут, когда всё о родине, да о родине…».

Весьма кстати вышел из кухни официант с тележкой – блюда менять. Дед поманил его:

– Водички холодной не найдется? Хоть из-под крана. Мутит чего-то…

– Сейчас принесу.

– Да не надо носить! – поспешил сказать Дед. – Сам дойду. Прогуляюсь…

Официант кивнул.

Чувствуя на себе вопросительный взгляд сына, так и не получившего ответа, Дед торопливо вышел из-за стола.

На кухне было почти тихо, хотя народу толклось не мало. Наработались все с раннего утра, а потому были уставшие и неразговорчивые. Зато громко шипело масло на сковородах, шумели вытяжки и всякие приборы для облегчения кулинарного труда.

– Надень, а то заляпаешься, – Повар протянул Деду халат. – У нас тут масляно.

Дед надел халат и устроился у стенки за расцарапанным столиком о четырёх тонких металлических ножках врастопырку.

Повар открыл бутылку столовой воды, положил всячины всякой на большую тарелку и поставил перед Дедом.

– На вот, закуси.

– О-о! Капусточка, грибочки… – выпив немного воды, без особой охоты перебирал Дед вилкой угощения. – Собирал и я в прошлом году. В этом заленился, не пошёл. Сынок мне всяких разносолов – покупных, правда, – целый холодильник набил. Говорит: «Отдыхай, отец!» Да это ж не домашнее. Но с ним спорить… Обидится на копейку, а расшумится на сто рублей… Ой, нет всё-таки… Спасибо, чего-то не хочется мне. Водички ещё выпью, а это не буду. Я не трогал, можете обратно положить. А вот ещё бы рассольчика… не найдётся?

– Да-а-а, сынок у тебя необычный, – Повар прижал донышком половника капусту в бочонке. Рассол не спеша, перекатываясь через край, заструился в ложку. Перелил в стакан, обтёр его от мокрого и подал Деду. – Все бы так пеклись о родителях. А на самолёте не боишься?