Ирина Брилль - Старушка под жасмином

Ничего интересного на её полезной жилплощади не водилось. Кроме цветов, которые у Любы А. росли в большом количестве и разнообразных видов.

Она подводила Веню к каждому цветку по очереди и, поглаживая листья, рассказывала, что это за диво и откуда оно родом, и как живёт.

Веня, казалось, слушал внимательно, но, подойдя к очередному цветку и, в нетерпении дождавшись паузы, после слов «…вы не представляете, какой он нежный и ласковый…», спросил:

– А где вы такой горшок брали? – и постучал по нему костяшками пальцев.

Люба А. захлопала глазами, пытаясь понять, о чём речь, но всё-таки с трудом произнесла:

– Не помню. Вроде, подарил кто-то.

– Мне бы кто такой подарил, – вздохнул Веня.

– А зачем вам?

Веня быстро залез в карман и вытащил оттуда небольшую луковицу.

– Вот. Лук от семи недуг.

Потом он также быстро расковырял пальцем в земле рядом с цветком небольшую ямку и воткнул в неё луковицу.

Люба А. охнула, но из вежливости ничего не сказала.

Веня стоял потрясённый:

– Как родился здесь! Чувствуете, как ему уютно? Тесновато, конечно, с соседом-то, но какой горшок! Пусть останется, а? – умоляюще спросил Веня и, пожалуй, впервые за уже наступающий вечер, поднял глаза на Любу А.

– Хорошо, – сказала та.

Веня обрадовался, и она улыбнулась.

Он вытер руку о свои брюки, слегка похлопав при этом ладонью по карману.

Люба А., вежливо улыбаясь, зашторила окна и включила свет.

– Темнеет, – объяснила она.

Веня рассматривал горшки.

– Я вас не задерживаю? – робко спросила Люба А. – Может, вы спешите?

– Я? Нет. А куда? Ключи-то дома остались. Захлопнулись.

– Надо слесаря вызвать, – засуетилась Люба А., исчезая в темноте коридора.

– Ага, – рассеянно отвечал гость, подходя к одному из цветков и опуская руку в карман.

Люба А. возвратилась в комнату, не заметив, что ещё одна луковица поселилась в её квартире.

– Они говорят, что слесарь у них один, и он заболел. Может, вам через балкон ваших соседей перебраться? Я хорошую верёвку дам, для страховки.

И она полезла в шкаф.

– Соседей нет, они ещё из отпуска не вернулись. А про слесаря я знаю. Я сам этот слесарь и есть.

Люба А. закрыла шкаф и присела на стул рядом.

– Может, к родственникам или друзьям?

– Один я. Со всех сторон, – с некоторым пафосом проговорил Веня.

Люба А. сочувственно помолчала.

– И что же делать?

Веня пожал плечами, подошел к журнальному столику и, бегло просмотрев программу передач, включил телевизор. Удобно устроившись на диване, он уставился в экран.

Дверь комнаты приоткрылась, и белый расплывчатый круг от света фонарика тихо двинулся к спальне Любы А.. Следом двигался Веня.

Он вошел в спальню.

Белый круг ткнулся в пол, замер и вполз на стену. Не торопясь, Веня подошёл к одному из цветков, раскрыл перочинный ножик. Еле удерживаясь от желания срезать тоненький стебель, он сделал ямку и пристроил в неё головку прорастающего лука…

Белый круг распластался по стене, увешанной фотографиями.

Веня подошел ближе и, вытянув шею, принялся их рассматривать.

Вот Люба А.; вот мужчина улыбается и машет рукой; вот Люба А. вместе с этим мужчиной на теплоходе…

Одну из фотографий он рассматривал дольше: во дворе дома Люба А. с ребятишками раскрашивает снеговиков, а в стороне, в углу фотографии, стоит случайно попавший в кадр Веня, наблюдая за происходящим.

Веня улыбнулся. Луч фонаря заскользил дальше и очутился на кровати. На одной подушке оказалась голова спящей Любы А. – она отвернулась к стене; на подушке, что лежала рядом, – большой фотопортрет «мужчины с теплохода».

– Спокойной ночи, – не оборачиваясь, вдруг произнесла Люба А.

Веня вышел…

На кухне он с ожесточением вырыл две ямки около одного из цветков и посадил в них по луковице.

Веня сидел на кухне, часто постукивая по деревянной доске ножом, и превращал луковицы в мелкую кашицу.

Солнце только вылезало из-под горизонта. Люба А. посмотрела на часы заспанными глазами – шесть, почти ровно. Она поставила чайник и села напротив Вени.

– Это для чего? – спросила она сонным голосом.

– От головной боли и для роста волос, – ответил Веня, накладывая кашицу в марлевую шапочку и аккуратно пристраивая её на своей голове.

– Вы плохо спали?

Веня помолчал, глядя за окно, и еле слышно произнёс:

– Меня никто не любит. И когда я думаю об этом, у меня начинает болеть голова. От злости.