Витэль Багинский - Черти на том берегу

Попытавшись достать телефон, Святик заметил, что сделал неосторожное движение, и для начал аккуратно слез с парапета, поймав себя на здравости своего рассудка.

– Алло… – Святик растянутыми шагами медленно замаршировал по крыше, вминая разогретый на палящем солнце рубероид.

На том конце трубки засопев, голос, видимо очень гордившегося своей грамотностью старика, начал:

– Святослав Георгиевич? – И не дождавшись ответа, продолжил: – Меня зовут Эльдар Романович. Я слышал, у вас проблемы… Мог бы вам помочь, если вы того желаете…

– С чего такая щедрость? – Съязвил Святик.

– Щедрость?.. – Прозвучал удивлённый старческий голос. – Не спешил бы я раскидываться столь дорогим. Да и вам не советовал бы применять такие слова…

Святик понимая, что столкнулся с весьма странным положением, решив сменить тактику, коротко выдавил:

– Н-ну…

– Молодёжь нынче не весьма отличается воспитанием..!

Святик глубоко вдохнул воздух, подавляя в себе нервное негодование.

– Хочу познакомить вас с одним человеком…

– С каким ещё человеком..?!

Можно подумать, он угрюм, а он жил с таким выражением лица вот уже как двадцать лет три месяца две недели и ровно пять дней, до того момента, когда его увидел Святик на заброшенном мосту около старого парка над полувысохшей речкой, имя которой давно никто не помнил. Лишь камыши шелестели, неугомонно подквакивающим лягушкам. Он приходил на этот мост каждые вторник и четверг. Было видно, как шевелился его нос, принюхиваясь к запаху застоявшейся воды, лёгкому ветру, что пронизывал насквозь деревья, летя с той стороны парка, прищуривались глаза пытаясь рассмотреть дальние уголки ландшафта. Руки спокойно лежали на перилах, дыхание чувствовалось глубоким, словно старательно был втягиваем каждый кубический миллиметр драгоценного чистейшего воздуха.

Как бы ты не стремился к просветлению, всем рассказывая истории постигших людей, бегая с квадратными глазами на работу с работы, угождая всем и вся своими благами, и получая плевки в свою сторону, плевки «благодарных» друзей, которые смотрят на тебя, будто ты им должен по гроб жизни. Ты будешь топтаться на одном месте, так и не поняв, где удовольствие и радость настоящего. Бесконечно крутясь, как белка в колесе, сбиваешь себе ноги в кровь.

– Я же, не хочу ни кому ничего доказывать, мне, честно говоря, это и надоело, а точнее – этого делать не нужно, да только понял это я не сразу. Всякое спорное дело остаётся спорным, если заводится спор, итог один – каждый остаётся при своём мнении для себя верном. А с истиной не поспоришь, но никто её не знает, а точнее не замечает и потому спорят даже с ней, и остаются в неведении, потому как спор рождает глупцов. – Он говорил, а Святик слушал, раскрыв рот. Это был художник, Всеволод Радный. Его жизнь в корне отличалась от жизни Святика. Зачем-то Эльдар Романович, который оставив их на мосту, сейчас разговаривая с кем-то по телефону, познакомил его с ним.

– Не надо тянуться к «высоким религиям», – продолжал Всеволод, – чтобы понять духовность, надо просто прислушаться к себе, к тому, что говорит наше сердце – оно имеет желания, ими не следует пренебрегать. Один служит Богу в храме, другой на сцене, третий на пленере, в мастерской. Кто-то отдаёт свою дань на печатной машинке. – Всеволод сделал паузу. Посмотрел на ошеломлённого Святика, у которого, по всей видимости, уже закипал мозг. Продолжил: – Вы, когда-нибудь обращали внимание, как много идиотов вокруг. – На это Святик усмехнулся… – Конечно, само собой, – констатировал его усмешку Всеволод.

– На одной из выставок картин (выставка была смешенной, в одном углу висели два портрета, рядом с ними несколько пафосных натюрмортов, дальше пейзажи и т.д.), я остановился перед одной работой, автор безызвестный, под картиной название «Солнце в стакан», да, именно …в стакан, не …в стакане. Художник наверное призывал светило закатиться в посуду, при этом вокруг было довольно мрачно, одинокий гранённый кусок геометрии на серо-бурой поверхности и серо-голубом фоне. Люди толпились, что-то говоря друг другу, отдельные персонажи, прикладывая большой и указательный пальцы к подбородку, сводя вдумчиво брови, с согласием пошатывали головой. Меня это смешит, без всяких экивоков. Каждый хочет показать себя духовным философом, культурным воспитайкой, великим «Великим». В двух шагах от людей будет висеть прекрасный пейзаж с чудесными берёзами, зеркальной лужицей, замечательной игрой света и тени, но они будут толпиться возле двух треугольников и кляксы на холсте, рассуждая и вкладывая из воздуха взятую философию. Мгновение и толпы нет, останется один человек, и – глаза посмотрят на берёзы.