Александр Борохов - Сквозь смех и слёзы…

– Они ещё и больных бьют. У кого-нибудь ручка есть – записать номер машины?

– Всё, я погнал, а то ещё телегу накатают.

Саня прыгнул в машину.

– Погнали, Василич, в «пьяную травму»!

«Скорая» рванула с места, из-за гололёда её слегка занесло, но шофер справился с ситуацией, и машина помчалась в больницу.

В 7.05 Саня вкатил больничную каталку в «пьяную травму», где уже начиналась пересменка. Фельдшер, зная бюрократическую волокиту, тихо вкатил «Снегурочку» и попытался исчезнуть. Но счастье вновь изменило ему.

Он был замечен интерном Турсунбаевым.

– Чего ты нам притащил? – спросил молодой доктор насторожено.

– Да так, привёз обнажённую девушку…

– Гонишь! Стой здесь, – и он рысью бросился в ординаторскую. Послышался топот монгольской конницы, и в приёмный покой вбежало четверо врачей, во главе с заведующим Владимиром Ильичом, который сам себя называл «Не-Ленин».

– Где, где она, наша Снежная Королева? – с азартом спросил Не-Ленин.

Саня отступил в сторону и показал пальцем на каталку… Прокатился тяжелый вздох, как будто сразу из четырёх футбольных мячей выпустили воздух.

– Слышь, ты, Айболит сраный, ты что, поприкалываться решил? – змеиным шепотом зловеще прошипел заведующий.

– Как написано в сигналке, так и сдаю, – упрямо произнёс Саня.

– Тогда всё по протоколу. Что ж, начнем с осмотра материальных ценностей поступившей. Зовут-то вас как? – обратился врач к бормочущему созданию.

– Кава.

– Как-как?

– Ка-ва, Ка-ва…

– Странное какое-то имя.

– Да какие тут ценности? Все и моральные, и этические, и материальные, утеряны при невыясненных обстоятельствах… Может, я пойду? У меня сегодня последний день цикла урологии.

– Ты не умничай, лучше посмотри, что у неё во рту…

Действительно, у Снегурочки во рту что-то было и мешало ей произносить звуки.

– У вас роторасширитель есть?

– Для тебя у нас ничего нет. Ты ручками, ручками…

Саня с улыбкой висельника полез ей в рот. И тут боль шилом пронзила указательный палец, и он резко отдёрнул руку.

– Старая зараза!

– Я не зараза, а Клава! – обиженно донеслось с каталки.

Из Сашкиного указательного пальца текла кровь

– Ладно, – смягчился Владимир Ильич, – по причине ранения на боевом посту отпускаю тебя с миром. Машенька, перевяжи палец нашему Самсону.

Симпатичная медсестра обработала перекисью палец, помазала йодом и туго забинтовала. Посмотрев на свою работу, сказала:

– Хорошо бы сделать ещё противостолбнячную сыворотку.

– Ничего, заживёт как на собаке, спасибо за спасённую жизнь, – буркнул Саня и двинулся к выходу

– Чего скис, Санёк, тут баба Степа по рации звонила, спрашивала, как у тебя дела? И ещё спросила, точно ли она запомнила «пятнадцать»…

– Ну-ка, дай мне рацию.

– Степанида Михайловна, это фельдшер Круглов, не пятнадцать, а двадцать! За что ещё пять? За производственную травму! Как с чем? Конечно, со снегурятиной! Все поехали на подстанцию…

– Кра-с-с-сота, – удовлетворённо заключил Сема, придирчиво оглядев себя в зеркало, и бережно поправил виндзоровский узел модного чешского галстука.

– Ну, Нин Петровна, я к взлету готов! Что там у нас следующим номером программы…

Пожилая диспетчер подстанции «скорой помощи» устало вздохнула и монотонно произнесла:

– Следующим номером нашей предновогодней программы: «Коля порезал руку».

– И всё?

– И всё, подвиг спасения человечества отменяется; приговор окончательный, обжалованию не подлежит, – вынесла свой вердикт диспетчер. – Короче, Семён, бери-ка ты, друг ситный, сигналку, и дуй мухой по этому адресу.

Учитывая тишину засыпающего микрорайона, «Рафик», неслышно шурша шинами, подкрался к подъезду пятиэтажной стандартной «брежневки».

– Вроде бы здесь… Сём, ты там не застревай как заноза в заднице, ещё вызовов полно…

– Сергеич, все будет чики-чики, на высоком профессиональном уровне современной медицины…

– Короче, Склифосовский, пришей клиенту руку… Или отрежь, только быстро!

Сёма захлопнул дверь «скорой» и решительно шагнул в тёмное чрево подъезда…

– Вот ка-а-злы, опять лампочку грохнули… А вот наш ответ Чемберлену, – и Сёма, достав из халата фонарик, включил его.

Искомая квартира находилась на втором этаже. С дверью творилось что-то неладное…

И это «неладное» поражало воображение…

Дверной глазок находился… внизу. Сёма для верности присел на корточки и ещё раз посветил вниз. Точно, дверной глазок; хорошо хоть не оптический прицел, и на том спасибо… Так, с глазком всё ясно.