Vysheslav Filevsky - Небожественное. Рассказы, притчи и сказки

– Настанет время, и вот, вижу, настало уже, когда устремятся на Родину великую нашу разумные существа со всей Вселенной. – И он в самом деле видел и разумел, что вот тот-то ангел с такой-то планеты, а этот – с другой. – Устремятся, соберутся, чтобы слиться в молитве сладостной и яроогненной. И настанет тогда рай небесный на земле нашей. Вся Вселенная поклонится нам и стремится будет идти путём оокским…

Остров меж тем стал опускаться уже скоро. Насельники бросали дела недоделанные, в ладьи прыгали, в ковчегах зачинялись.

– А старый дурак, возьмём может, утопнет ведь? – говорил то тот, то другой.

– Давай-давай, отчаливай, – прерывали таковых. – Его пусть бог его и спасает: он милостивый. —

А бог планеты ОО такого чуда, как возрождение острова из бездны, явить не мог, несмотря на всю его милость… Я знаю, он очень хотел, но… И у богов есть свои ограничения в чудесах. Царствовал великий Закон Воздаяния, правду жизни творил. Какие уж тут боги…

Если бы отшельник мог видеть, то не нашёл бы он на водной глади ладей да ковчегов, потому как уплыли они далеко уж. Ангелов видел он, бытийствующих на прекрасной Родине его. Бога планеты ОО, ходящего с улыбкой меж них, семью бога… И так видение сие любезно было отшельнику, что не почувствовал, как вода коснулась щикотолок его, до пояса дошла и до горла аж дотянулась. Он проповедовал. Вот уж одна голова возвышается над водами. И только, когда вода в рот ему устремилась, возмутился отшельник сердцем своим. Выругаться захотел, да только бульканье получилось…

Долго он не мучился, потому как плавить не умел. Побил руками по воде, поорал- поорал да и утоп. Его большая зубастая рыба-кит съела.

И вот плывёт себе эта рыба, кит этот, переваривает отшельника и чует в себе нечто эдакое дивное. И понимает себя не рыбой уж, а неким светочем подводным. Потому как открылось ему то, что никакой рыбе неизвестно. Дух отшельника киту-рыбе передался, вот что… И уж как хотелось киту этому сообщить прочим рыбам об откровении высоком, да великое Непостижимое речи ему не дало… «А что толку речь давать киту-рыбе, – „думало“ Непостижимое, – когда его всё равно не поймут? Пусть так плавает да благодать обретённую в себе носит. А то, не ровён час, его и загрызть за откровение божественное могут… Как пить дать загрызут…»

А рыба-кит помаялась-помаялась счастьем своим, да и злобой изошла от того, что высказать его не могла. Тут откровение и пропало, как не было.

Ну а оокцы земли новой не нашли, потому что не было её. По окончании припасов ели друг дружку потихоньку, с более слабых начиная. Ели – и всё вдаль глядели из-под ладошек, не покажется ли земля посередь воды. Земля не показывалась. Не было на то воли великого Непостижимого. Поевши всех, последние с ума посходили да в окиян-море бросились. Одного из них наша рыба-кит увидела. Увидела – и обрадовалась. Благодати, вишь ты, снова захотелось ей. Проглотила она оокца того – и глаза вылезли. «Ну и гадость», – успела подумать рыба, отравилась и умерла…

Вот и сказка вся про планету ОО, отшельника её да кита-рыбу. Не нравится – помилосердствуйте.

В духовной оболочке планеты ПП мирно сосуществовали множество божеств. Как им и положено, все были смиренными, тихими, скромными, и молчаливо объяснялись в любви великому Непостижимому.

Разумные же существа планеты ПП, назовём их пепетцы , делили своих божеств на великих, малых и обыденных. По поводу малых и обыденных никто не спорил. А вот из-за великих всю историю пепечества – это совокупность пепетцев – во всю её историю происходили сильнейшие нестроения: пепетцы никак не могли договориться в том, кто же именно из великих божеств создал планету ПП. Решить это было крайне важно, потому что решение дало бы преимущества одних перед другими. А надуться от значимости и избранности хотелось всем.

Однако поскольку никто из божеств планету не создавал, то выяснить создателя тоже не представлялось возможным. И кровопролитные споры пепетцев грозили затянуться до конца света.

Божества почувствовали себя виноватыми и решили собраться на совещание. Туда решили допустить только тех, которых пепетцы считали творцами планеты. Таковых набралось около трёх десятков.

Чтобы никого не уязвлять, председательствовать решили по очереди.