Но потом все изменилось, сдвинулось, затрещало, сами поехали под ногами дороги, а ноги остались на месте, как будто онемели. Она торопилась закончить консерваторию, но прежня жизнь тонула, все вокруг утрачивало музыкальность, теряло знакомую гармонию и приобретало серый угрожающий звук, как будто рядом срывали со стен старые трещащие обои. Звук приближался со всех сторон, и оставалось только прислушиваться и ждать.
Отца Веры Петровны, экономиста, профессора, арестовали ночью. Чужой человек в форме ходил везде, по всем комнатам, без разрешения, как по своим. Вера Петровна забилась в угол и старалась на него не смотреть, но не могла и все время слышала скрипящую мелодию. С тех пор, когда Вера Петровна видела человека в форме, ей хотелось убежать от него и спрятаться, и на улице она не всегда могла сдержаться и вдруг бросалась бежать от милиционера.
После ареста отца Веру Петровну, ее мать и младшего брата Володю выслали в маленький город на Волге. И когда они по накатанному снегу подъехали к черному деревянному дому, в котором должны были теперь жить, Вера Петровна даже засмеялась, таким невозможно быстрым был переход от прежней жизни к той, которая теперь наступила.
В этой новой жизни все было таким некрасивым, грубым, простым и жестоким, что у них не было сил ни на что, и они даже не стали распаковывать вещи, а просто доставали иногда из узлов то, что было нужно. Здесь всем приходилось добиваться с трудом одного и того же, таких простых и обычных вещей, что было до слез обидно и непонятно, кто мог устроить для людей такую невозможную жизнь и как они могли на это согласиться. Вере Петровне казалось, что здесь всех каким-то путем обманули и заставили изо всех сил хотеть не того, что на самом деле хотелось. Но люди привыкли к тому, что так надо, и не прощали тем, кто не хотел того, что хотели они. И музыкой этой жизни были одни только глухие удары, как будто катились друг за другом тяжелые замерзшие бревна, сталкиваясь и ударяясь одно об другое.
Вера Петровна устроилась работать музыкальным работникам в клубе. Ей приходилось играть глупый аккомпанемент к песенкам и злобные марши, и было все время мучительно стыдно того, что она делала, и того, что она не живет настоящей жизнью. Она улыбалась и говорила невпопад, знала это и чувствовала, что не может этого побороть. Но скоро Вера Петровна нашла выход. Она стала приходить в клуб утром, когда, кроме сторожа, там еще никого не было, и по три часа играла на фортепьяно Шопена и, самое главное, этюды для беглости пальцев, чтобы не потерять форму, а потом плакала и вспоминала свой рояль, который пропал в Москве.
Однажды, когда она так утром играла, вошла плотная, широкобедрая заведующая клубом и стала на нее смотреть. Вера Петровна испугалась и встала. Но заведующая сказала, что ничего, пускай она играет, и надо бы подумать о том, чтобы открыть музыкальную школу. Она стала по-доброму разговаривать с Верой Петровной и пить с ней чай. И за чаем как-то сказал, что у Веры Петровны фигура хорошая, рослая, у них таких нет, и это в ее пользу. Потом она пришла к ним дом, взглянула на комнату, где часть вещей так и лежала в узлах, как их привезли, и сказала маме Веры Петровны, что годы идут, и она желает Вере Петровне добра, хотя, конечно, они и ссыльные. Вера Петровна радовалась и думала о музыкальной школе. А заведующая рассказывала о своем брате, тоже заведующем, сколько он получает, как любит, чтобы на обед обязательно было первое, и что он хочет прийти к Вере Петровне познакомиться, поговорить о музыкальной школе. Вера Петровна сказала, что ж, пусть приходит, что ж тут такого. Заведующая скоро ушла, а Вера Петровна подумала, что впервые в этом городе у нее был с кем-то человеческий разговор, и, может быть, будет радость.
На следующий день мама Веры Петровны стала смотреть на нее внимательно и грустно, и Вера Петровна не могла понять, почему. А вечером к ним постучали. И мама вошла и сказала, что к ним гость, и добавила, не глядя на Веру Петровну, что, может быть, он хороший человек. Вера Петровна вдруг заволновалась и стала смотреть на дверь. Она услышала скрипящую угрожающую музыку, дверь открылась, и вошел маленький человек с круглой головой, короткой шеей, с широкими круглыми плечами, в гимнастерке и блестящих сапогах. Он улыбнулся и протянул Вере Петровне завернутый в газету большой букет. И это было настолько невозможно, настолько насильственно и музыкально несовместимо, что резануло по глазам. И Вера Петровна взмахнула руками, заметалась, натолкнулась боком на стол и выбежала.
Читать дальше