Андрей Томилов - Охота как образ жизни. Сборник рассказов

Сидели у костра, выпивали, отдыхали, вздумалось начальнику по малой нужде в сторонку отойти. Ну, что так отходить-то, отвернулся по ветру и … делай свое дело. Так нет, потащился куда-то в кусты, запнулся за поваленное дерево, брюхо перетянуло, и он завалился за ту колоду. А там видно течением в большую воду канавку вымыло, вот он в эту канавку и вписался задницей, а брюхом под бревно заклинился. И руками машет, и ногами шабарчит по гальке береговой, а вылезти не может.

Мучился, мучился, из сил стал, выбиваться, давай напарника кричать. А тот уже задремал у костра, посапывает себе после водочки-то. Даже будто и сон успел посмотреть.

Проснулся когда продрог от речной сырости, – костер прогорел. Соскочил, головешки сдвинул, сухих сучков накинул на угли. Когда огонь занялся, глянул, а "Пузана-то" нет.

– Куда он делся? Федорыч! Федоры-ы-ы-ч!

Вроде застонал кто-то недалече. Выхватил головню, да айда по кустам шукать, сам переполошился не на шутку. Нашел. Тот уж ослабел совсем, только чуть слышно всхлипывал.

Очень страдал начальник от тучности своей, ненавидел свою брюшину, а осилить ее не мог, – перебарывала она его как физически, так и морально.

А промхоз Кузнечик затравил начисто. Все у него какие-то проверки, то плановые, то внеплановые, то внезапные, то согласно поступившему сигналу. У охотоведа промхозовского руки начинали трястись, когда это "насекомое" в контору заходило, даже не в контору, на крыльцо только, хотя и никакого греха за собой не чувствовал.

А и чувствовать не надо было, – есть грех, или нет его, а Кузнечик найдет, это уж будьте спокойны.

То лимит не выдержали, – протокол, то сроки чуть сдвинули, – протокол, то лицензии бесконтрольно выдали, – протокол, квитанцию неправильно заполнили, договор не там подписали, и пошло и поехало. Ну, просто шило в заднице, а не Кузнечик. Попортил он крови промхозовскому начальству.

* * *

На дворе стоял декабрь.

Рабочий день Кузнечик начинал всегда с Райкома партии. Придет, в приемной разденется, папочку под оттопыренный локоток, и по коридору туда сюда, туда сюда. Потом к секретарше подсядет, почирикает о чем-то, и она ему шепоточком посвистит, глазками постреляет. Прыснут смешком даже, но быстро спохватятся, рожи вытянут, серьезность райкомовскую напялят, и:

– До свиданья, Лариса Пална…

– Всего доброго, Вик… Ник…

Дальше идет в милицию, благо рядом, сразу за углом. Заходит в дежурку по-хозяйски, рядом с телефоном садится и дежурному:

– Давай, давай, чаек сгоноши.

Тот засуетится и через короткое время чай, а скорее чифирок уже дымится у охотоведа в руках.

Попив чаю и поболтав с дежурным, он продолжает свой обход и движется в промхоз. Там он может молча поболтаться по двору, даже не зайдя в контору удалиться, а может и зайти, допытаться вынюхать какой-то криминал.

Но в этот день завершить обход не довелось.

Начальник в дальнем конце коридора распахнул дверь и зычно гаркнул:

– Кузнецов пришел, нет?

– Так точно, товарищ майор, чай пьют, – это дежурный, аж честь пытается отдать невидимому начальнику, и находится в полном замешательстве, – вставать надо, или можно сидя.

– Пусть-ка зайдет.

– Просят вас, – начальник.

Кузнечик, торопливо, еще пару раз швыркает чай и передает стакан дежурному:

– Пользуйся моей добротой.

В кабинете начальника хоть топор вешай – до того плотный дым. За столом два опера пишут рапорт. Начальник, весь на нервах, вышагивает вдоль окна, в толстых пальцах "беломорина".

– Вот, у тебя одни зверушки в голове, конечно, ты дольше проживешь, нервы-то крепкие. А тут люди, вот видишь, живые люди. Как тут не нервничать, нажрутся суки, нахлебаются браги, пообморозятся. а ты тут отчитывайся, пекись об их здоровье, – сволочи.

Начальник поздоровался с охотоведом за руку и лихо, подмигнув ему, что говорило о моментально сменившемся настроении, сообщил:

– Работа тебе есть, сигнал поступил.

Он взял со стола неровный листок из ученической тетради и сунул его Кузнечику.

В послании, детским почерком, сообщалось, что "за перевалом, в вершине Окунайки, производится незаконная охота, а охотовед Кузнецов попустительствует указанному факту, чем существенно подрывает устои нашего социалистического общества и не борется за строительство светлого будущего – коммунизма".

– Ну, что скажешь, подрыватель?

Кузнечик еще растерянно улыбался, но губы уже сами собой стали надуваться, а локти полезли за спину, – верный признак его крайнего возбуждения.