Тамара Сальникова - Узнай, что значит быть мной… Мир создан так, чтобы в нём удобно было большинству. Мне неудобно – значит, я умру?

– Ты можешь ей помочь?

– Чем? – я решил, что попробую сыграть в эту странную детскую игру.

– Надо разбить стекло!

– Какое стекло? Зачем? Я не буду ничего бить! – паника снова сдавила моё горло.

«Раз, два, три, четыре, пять…» – снова забились в махе руки.

– Ей надо разбить стекло! Ей надо разбить стекло! Ей надо разбить стекло!

Мы так и стояли в тысяче шагов друг от друга. Я с руками раскинутыми, как у птицы и она повторяющая монотонным голосом свой вопрос – просьбу.

«Раз, два… Ты можешь… Три, четыре… Ей… Пять… Помочь… Я иду тебя искать…» – эхо несло по коридору слова.

– Там тоже есть ковёр. С такими же цветами. – она вдруг перестала заунывно повторять одно и тоже и последние слова произнесла уже в другом ключе, от чего мне сразу стало легче. Настолько, что я пошёл к ней, даже не считая свои шаги.

– Зачем тебе разбитое стекло?

– Она хочет разглядеть мир за ним, а через него это слишком сложно.

– Зачем он тебе нужен? Чужой и незнакомый?

– Там мама, папа и младший брат. Она их полностью не видит. Понимаешь, это такое стекло странное. Точнее оно не одно, их два. Именно они не дают ей увидеть всех до конца. Девочка все время видит только какие-то части. То глаз и ухо отца, то мамину щеку и как двигаются её губы, то челку и лоб брата. На чтобы она не смотрела – целого изображения нет.

– Разве тебе этого мало? – я её совсем не понимал, в моём коридоре не было ничего подобного.

Подошёл к ней и опасливо заглянул за её плечо. Зря боялся, такие же стены и такой же ковёр. Только действительно два окна в конце. Смотреть в них я не то чтобы не хотел! Я не мог!

– У меня не выйдет разбить их. Тут нет ничего, чем я мог бы это сделать, а мои руки слишком слабы.

– Тогда давай поищем в других комнатах, может быть там есть то, что поможет? – её голос беспокоил меня даже больше, чем смысл произносимых ей слов. Он был тоненьким и хрупким, заполнял всю мою голову. Как можно думать, если ты заполнен чужим голосом?

– Поищем? Давай поищем? – эти звуки, сложенные ей в слова, проникали в меня. «Стой! Хватит! Куда ещё!» – кричал я мысленно: «Что будет, когда ты заполнишь собой всё пространство в моей голове? Я ведь забуду всё! Сколько шагов надо сделать, и цветы, и трещины.»

Последняя мысль так испугала меня, что я послушно шагнул за ней:

– Поищем! Пошли поищем!

Мы подошли ко второй двери. О боже, я снова не считал шаги. Открыть её было страшно, так – что я подумал: «Открою и умру».

За дверью были те же стены и ковёр.

– Слава богу! Видишь? Все тоже самое! – сказал я ей.

– Нужно дойти до конца! Вдруг там есть то, что сможет тебе помочь расколотить эти жуткие, искажающие окружающих линзы!

– Там нет ничего подобного. Сама погляди. – моя рука указала в глубь комнаты.

– Интересно сколько тут шагов? – снова этот косой взгляд на меня.

– Хорошо. Я посчитаю. А ты иди молча, пожалуйста.

Мы шли по ковру, и я привычно вел свой учёт, бормоча считалку и разглядывая узор. На какое – то мгновение мне даже показалось, что ничего не было. Я снова в своём привычном коридоре и все хорошо и стабильно.

– Смотри – крик моей маленькой спутницы вывел меня из состояния покоя: – Вот! Лежит в углу.

Она побежала туда и так быстро, что только босые пятки замелькали из-под длинного подола.

«Ты меня не собьешь с толку.» – подумал я и упрямо продолжил свое занятие.

В конце пути меня встретили её вытянутые руки с ворохом листков.

– Ну и что это? – мой ворчливый голос, повышенный от волнения, громыхнул вдоль стен, напугав её и меня. Минуту мы стояли замерев друг на против друга, смотря упорно на все те же бесконечные синие цветы.

– Это рисунки. Интересные такие. Кто их создал, а потом оставил тут?

– Мне то откуда знать?

Я взял листки из её рук.

– Постой, это же мои рисунки! Вот это моя семья – показал я на самый верхний. На нем ровным столбиком были написаны буквы. И от них шли такие же ветки, тоже в виде букв: И – мама, её зовут Ира. Мама Ира. В – Витя. Папа. А – Аня. Бабушка. С – Саша. Брат. В – я. Валерик. Я – сын, брат и внук – Валерик. М – Мила. Наша маленькая болонка, с косматыми боками и холодным чёрным носом. Я его не трогал – это неправильно прикасаться у чужому носу. Но у здоровых собак он всегда холодный. Не обязательно трогать, чтобы ощутить то, что можно просто знать.

– Моих родных зовут так же. – вонзила свой дискант в меня малышка.

– Ну да. А тебя – Валерик. – я даже захохотал.

– Над чем ты смеёшься? Не поняла тебя!