Владимир Соколов - Мистейка

Разошлись без лишнего шума, после чего у Льва остались только алименты. Дедушкина квартира и хиреющий бизнес остались у бывшей супруги, о чём Лев особо не горевал. Правда, немного жаль было дедушкину квартиру – всё-таки память. «Была у зайчика избушка лубяная…» – невесело думал он. Зато про прежнюю супружницу можно было забыть. Ребёнок, разумеется, остался жить с матерью в лубяной избушке.

Надо было думать о том, как жить дальше. 30 лет за спиной, ни кола, ни двора, прогрессирующий кариес, алименты.… «Но грустно думать, что напрасно была нам молодость дана, что изменяли ей всечасно, что обманула нас она», – думал Лев Николаевич, озираясь на пройденный путь. Надо было решать вопрос с жильём и наниматься на какую-нибудь работу. Лев временно поселился у родителей и принялся искать работу, которой, как казалось раньше, было полно. Но быстро выяснилось, что приглашения на работу в офис с достойной оплатой, занимающие сплошь газетные полосы и стены стихийных сортиров, оказались всего лишь отчаянным призывом к распространению БАДов и других товаров не первой необходимости. Такие предприниматели иногда забредали на рынок, но сочувствия их бизнес не вызывал. Оставалось идти охранником в гипермаркет, тем более что время шло, а алименты надо было выплачивать. Но тогда бы не хватило денег снимать квартиру. Вообще же работа по найму всегда представлялась Льву Николаевичу бедствием. Он не мог представить, что у него появится некий босс, который станет распоряжаться его судьбой. Он мечтал быть свободным художником. Но для этого опять были нужны деньги. Явно намечался порочный круг. Лев Николаевич припомнил лекцию по философии, где преподаватель говорил, что если копьё Марса закруглится в зеркало Венеры, то дело может кончиться плохо. «Происходит нечто подобное», – подумал он.

Выручил, как всегда, случай. Был дождливый августовский вечер. Ветер сладострастно стегал по окну ветками росшей около дома берёзы. Уставшие от жизни листья прилипали к стеклу и, подстёгиваемые ветром, нехотя сползали вниз.

Лев Николаевич валялся на диване и без удовольствия потягивал «Балтику 9». Из телевизора уныло пророчествовал В. Цой: « … больше надежд нету, скоро кончится лето…». Опять захотелось повеситься или хоть шлифануть «Балтику» водкой, за которой надо было ещё идти. В этот момент Лев Николаевич увидел в бегущей строке, что в селе, расположенном недалеко от города, требуются учителя, которым предоставляется льготный кредит для приобретения жилья, и вспомнил про свой учительский диплом. «Вот и ответ», – подумалось ему. «Но может будет хоть день, может будет хоть час, когда нам повезёт», – слабо обнадёжил речитатив. Лев Николаевич переключил канал и тотчас услышал: «Будет, будет… Шашлык из тебя будет!» Лев Николаевич выключил телевизор и отправился в магазин. Лучше было бы, конечно, забить косячок, но рост цены на эликсир от «горя и печали» значительно опережал таковой даже у водки, не говоря уж о трусах. Но, главное, каналов не было.

Так вот и забросила Льва Николаевича судьба в деревню с красивым названием Лесная. Но жители окрестных деревень, да и сами сельчане звали её Волчий лог. Село находилось в ложбине, куда раньше часто заходили волки. А где волки, там, известное дело, и ёлки. Ну, так ёлки и колки вырубили в целях расширения посевных угодий ещё в период коллективизации. Чудом сохранилось лишь два берёзовых колка: «Поганый лесок» – по причине большого количества произрастающих там поганок и мухоморов – и Блядский (понятно по какой причине). Разделяло лесочки небольшое, но чистое и глубокое озеро Русалочье. С волками дело обстояло хуже, но тоже не безнадёжно: «А мы-то сами?» – шутили жители. Поговаривали даже, что кое -кто из сельчан умеют перекидываться волками, а одна пожилая дама – свиньёй.

Подтверждением тому служат слова очевидцев, которые своими глазами видели, как в полнолуние стая волков гоняла по деревне свинью. К ним, кстати, приезжала даже какая-то съёмочная группа. Однако убедительных фактов представлено, как всегда, не было.

На прибывшего на попутке Льва деревня оказала тягостное впечатление. На улицах, сохранивших кое-где следы асфальта, стояли огромные затхлые лужи, в них жили злобные грязные гуси, с агрессивным шипением и звучным топотанием гоняющиеся за редкими прохожими. И хоть село располагалось в восьми километрах от города, там не было ни воды, ни автобусного сообщения, ни дорог. В зимние метели, летние дожди и межсезонную распутицу село становилось автономией. Хотя были у населения и радости: алкоголь, спутниковое TV и интернет.