Евгений Тимошенко - Aber Sellenberg. Исповедь контрабандиста. Левобережье Днестра. Темная сторона Луны

Зайдя в рабочий кабинет к Олегу, я ему выложил все. Он моча выслушал меня, но ничего не ответил. Потом снял трубку телефона и набрал какой-то номер. Когда на другом конце провода ему ответили, он произнес:

– Слушай, Николай Георгиевич, это Олег. Тут такое дело…. Можешь быстро приехать? …Хорошо! Жду!

Буквально через двадцать минут в кабинет зашел человек, роста невысокого в кожаной куртке и с запахом дорогого парфюма. Что поражало в его внешности, так это усы. Они были очень пышными и черными. Вкратце и ему изложил все события сегодняшнего утра.

– Узнать сможешь? – спросил он.

– Да. – ответил ему я.

– Хорошо. Значит так. Езжай к этому авторитету, пусть они создадут шумиху. А то, что она будет, я не сомневаюсь. Жди моего звонка. Сразу после этого езжай в Рыбницу, как только я тебе вновь позвоню, сразу вернешься, но только сам, – закончил он.

Так я и сделал. Весть о происшедшем быстро распространилась. Уж кто постарался, сомнений на этот счет у меня уже не было. На следующий день из Кишинева приехало человек десять. Встреча происходила в ресторане «Тирас». Вова привел туда некоего Скорика Олега, познакомил нас и сказал, что именно он теперь будет выступать от нашего лица перед «братвой» и, что делегировал его тот самый авторитет – Джон Балашевский. Встреча закончилась мирно, а Скорик чувствовал себя на высоте.

Утром на домашний телефон мне позвонил Николай Георгиевич.

– Приезжай сегодня!

К обеду я уже был в Кишиневе. Машину оставил у Олега на фирме, пересел в служебный «Москвич» Николая Георгиевича с затемненными стеклами, и он привез меня в Городское управление по борьбе с бандитизмом.

– Значит так. Сейчас тебя отведут к одному майору. Он тебе покажет фотографии из альбомов. Как только узнаешь кого-нибудь, то не кричи и пальцем не тычь. Постарайся запомнить страницу и строчку, где его фото расположено. Понял? – закончил он.

Я кивнул. Через десять минут я вернулся и назвал ему то, о чем он просил.

– Будяк! – произнес он.

– Что? – не понял я.

– Кличка у него такая – Будяк. Послезавтра приедешь и заберешь деньги. Но купишь в отдел оргтехнику. Я больше звонить не буду, так что в три. Идет?

– Да! – только и сказал я в ответ.

Деньги вернул мне другой человек вместе со списком необходимой техники.

– Николай Георгиевич сказал, что волноваться не о чем, но вот, что касается списка, просил обязательно чеки из магазина приложить. Все я сделал в течение двух часов. По приезду в город никто мне не звонил, и я продолжал работать. Вова появился только через неделю. А еще через две я услышал, что Будяка свои же и замочили.

Вова же продолжал плести свою путину. У нас оставались общие деньги, он очень хотел их заполучить. Для этого он даже договорился с нашими ментами и братвой, чтобы мне дали спокойно вернуться домой и не мешали работать. Инцидентом в Кишиневе он был сильно напуган, особенно последствиями. Доступ на фирму к Олегу ему был закрыт. Но он не оставлял попыток проникнуть на завод и там чего-нибудь нахороводить. Этому ему удалось сделать только путем подлога. В апреле текущего года стали назревать перемены. А на мою фирму через Вову стали поступать не мои товары. Воспользовавшись ситуацией, он взял деньги у людей на каких-то условиях и без меня, и попытался провернуть сделку. Но вернуть их он просто не смог. И тут снова на горизонте замаячил Скорик. Чудо Природы.

Как я уже говорил, он был приспешником и, в некотором роде подельником, Джона Балашевского, хотя для меня это было странно. Поговаривали, что в школе еще у него были проблемы с законом, но связано это было с «неосторожным обращением с мальчиками» в одном из летних лагерей. Джон же в свою очередь водил дружбу с Сергеем Сморжоном – местным предводителем. Используя Вову Штейна (и на старуху бывает проруха), они плавно внедрились под мою фирму. Но вышла осечка. Кое-что им удалось вывезти с завода, но в апреле спиртоцех остановили, а Анатолия Андреевича освободили от должности. На его место пришел Соловов Н. Г., ставленник Сморжона и его лучший «друг». Вова кичился такой дружбой, но результат был у него нулевой. Анатолия Андреевича по каким-то причинам хотели отдать под суд, но мне удалось тогда его вывезти из города в Резину, а оттуда он уже уехал в Кишинев на лечение. Больше я ничего сделать для него не мог. Пора было и о себе подумать. В то же время Наташа заговорила о своем переезде за границу. Разговор получился тяжелым. Приехав к ней домой, я застал ее одну. Было тихо, она сидела на кухне и, молча, курила.