Владимир Тихонов - Рассказы-2

Мальчик не переставал плакать. Толпа хотела успокоить его, но понимали, что сломали что-то очень ценное для этого мальчишки.

– Я всё исправлю, – парень, что толкнул мальчишку, выхватил из рук друга сердце и пошёл в глубь рынка.

Лавка мастера была как раз за торговыми рядами. В ней он трудился уже много лет.

– Прошу прощения, – зашёл в лавку парень, – я бы хотел…

Мастер посмотрел на свёрток, что был в руках у паренька и сразу всё понял.

– Вы сломали его? – поправил свой монокль мастер.

– Да, – виновато опустил голову парень, – я не заметил этого мальчика и случайно толкнул его…

– Он нёс этот подарок матери к дню рождения, – продолжил Мастер, – он просил меня об этом несколько дней.

– Как дорого оно стоит? – парень тут же потянулся к мешочку, висящему на поясе.

– Боюсь, что вам не хватит этого, – отрезал мастер.

– Какую цену заплатил тот мальчик? Я могу дать ещё больше, просто чтобы вы всё починили.

– Тот мальчик вложил частичку своей души, – объяснил мастер, – его мать тяжело больна. Она ни сегодня завтра может умереть. Он лишь хотел помочь ей.

– Что вы такое говорите? – обомлел юноша.

– Я знаю, это звучит очень странно, но именно так и было. Ведь это не просто хрустальное сердце, это сердце почти живое. Ведь в нём частичка души и любви того мальчика к своей маме.

– Вы можете всё исправить? – решительно спросил парень.

Мастер посмотрел на него. Он был удивлён, но позже улыбнулся.

– Чем вы готовы заплатить?

– Тем же, что и мальчик. Я не знаю его мамы, но я уверен она хорошая женщина, раз воспитала такого смелого и доброго сына. И я хочу помочь им тоже…

– В таком случае, – мастер вышел из-за своей стойки и подошёл поближе к парню, – вы назвали хорошую цену. Я с удовольствием сделаю всё вновь.

Мастер попросил парня закрыть глаза и вспомнить то, что в глубине его души. Вспомнить любовь к матери, вспомнить теплоту и нежность, что он ощущал, когда обнимал её. Юноша улыбался. С его глаз катились слёзы. Спустя несколько минут мастер радостным тоном сказал: «Готово, прошу».

Сердце было вновь таким же целым, как и прежде. Оно сияло ещё ярче. Был слышен тихий стук.

– Вы также любите свою мать, как и тот мальчик свою. Поэтому всё получилось очень быстро. Прошу вас, – мастер вручил в руки свёрток с сердцем, – только, пожалуйста, будьте осторожны. Ведь вы больше не сможете починить его. Вся ваша любовь сейчас в нём. И больше вы не сможете вдохнуть её туда вновь.

– Вот почему этот мальчик так плакал, – вздохнул парень, – я благодарен вам.

– Отнюдь, – улыбнулся мастер, – это я благодарен вам. Ведь вы не пожалели своей любви для другого незнакомого вам человека. Вы очень хороший человек.

Распрощавшись с мастером, юноша отправился к выходу, где всё также плакал мальчик. Парень протянул ему свёрток и положил руку на плечо.

– Я не хотел разбить его, – добрыми глазами посмотрел на мальчишку юноша, – но я тоже люблю свою маму, как и ты. Поэтому береги это сердце. И пусть твоя мама будет здорова.

Мальчик вытер слёзы и взял свёрток. Он улыбнулся и поблагодарил незнакомого парня. На прощанье тот махнул ему рукой и ушёл в другую сторону.

Мастер попивал чай у себя в лавке.

«Как много доброты может сделать один человек для другого, – подумал он, – и как мало людей делают это. Но всё же доброта никогда не обесценится. А любовь будет самой крепкой и самой дорогой вещью на свете».

Октябрь палил жарким солнцем по осенней, ещё не отошедшей от летнего зноя земле. Месяц выдался жарким, и потому в школьном кабинете было немного душновато. Маргарита Ивановна сидела за столом, держа в руке какую-то книжку, которую она использовала как веер, махав ею перед своим лицом. Это была уже не молодая женщина, с темными, но все ещё пышными волосами и добрыми глазами, в очках. У доски стоял и отвечал, а точнее пытался ответить Петя Кротов.

– Так, в каком году было восстание Емельяна Пугачева? – повторила свой вопрос Маргарита Ивановна, глядя на запинающегося Петю.

– В… ну… это было… – бормотал и оглядывался тот, пытаясь хоть что-то вспомнить. По его виду можно было подумать, что он искал ответ в виде шпаргалки где-нибудь на стенах или на потолке.

– Эх, Петр, Петр… – отвернулась от него и заглянула в журнал Маргарита Ивановна.

– Ну, я помню, точно… это было… в тысяча… шестьсот… или тысяча семьсот… – запинался в ответе Петя.

– Может кто-нибудь ему поможет? – обратилась учительница к классу. Из немногих двадцати человек, сидящих за партами. Руку подняла девочка с двумя русыми косичками.