Михаил Пономарев - Кинематограф

Когда я открыл, глаза, то обнаружил себя крепкой хваткой вцепившимся в одеяло. Рядом стояла Сюзанна; наверное я разговаривал во сне, а она услышала мой голос в мертвенной тишине квартиры. Голова просто раскалывалась от боли, не позволяя фокусироваться на предметах и стоящей рядом девушке. Наконец я смог взять под контроль разбегающееся зрение и с ужасом обнаружил Сюзанну, открывающую и закрывающую рот. Она как будто что то говорила, но её не было слышно из-за необыкновенно сильного шума в ушах. "Спокойно, все это пройдёт, нужно только подождать. Это, твою мать, петарда взорвалась у лица, не паникуй" – успокаивал я себя.

Сюзанна с горечью посмотрела на меня, такого жалкого, сжавшегося брикетом на огромной кровати, и вышла из комнаты. Только сейчас я додумался выпустить одеяло из своих цепких пальцев, испытавших нечто вроде судороги. Лоб, как спина под футболкой обливался ободряющим, ещё тёплым потом, несмотря на то, что тело уже остывало после перенесенного напряжения. Что ж, размазало, так размазало.

В этот момент в комнату снова вошла испуганная Сюзанна, держа в руках кружку с водой и две таблетки. Все это она протянула мне. Закинул таблетки в рот, запил водой. Не знаю от чего они, должно быть успокоительные. Опять из меня овоща хочет сделать, как это делали врачи в больнице. Так зачем сам же их выпил? Я сильно, не отдавая себе отчёта, разозлился на Сюзанну и, чтобы сдержать гнев, отвернулся от неё и закрыл глаза. Когда кончится эта чушь?

Хотелось разбить эту поганую квартиру в щепки, наорать на эту слащавую проститутку, а потом выброситься в окно. Да, я больной человек, оправдайте меня в суде как обладателя психических отклонений опасных для общества. Пускай уж нормальная дурка будет, а не эта имитация нормальной жизни. Или я нормальный человек? Здесь мне и место. Вспомнил! Вспомнил одну притчу, да: умирает мужик и попадает в мир иной: там везде золотые фонтаны, виноградные лозы, голубая лазурь, ещё куча всего. Просто оазис короче. И не одной живой души, разве что два стражника. Мужик походил, подивился, интересно ему стало, решил спросить у одно из стражников:

–Друг, подскажи, пожалста: я вот всю жизнь грешил: воровал, убивал, чревоугодничал, так почему я здесь, а не в аду?

Стражник учтиво улыбнулся и ответил:

–Это и есть ад.

Хахахаха-хахазахаха-ха… Поняли? Может быть теперь я на его месте? Да плевать. Опять начало клонить в сон. Неужели она мне скормила фенобарбитал? Смысл постоянно усыплять бедного больного путника в его очередном пристанище? На этой мысли я уснул.

В этот раз не снилось ничего страшного, напротив – милые галлюцинации. Хотя и они вызвали дискомфорт. Сомневаюсь, что тот мужик из притчи после слов стражника смог спокойно наслаждаться предоставленными ему благами. Я же, наверное, спал бы лучше, если бы знал, что нахожусь в аду или каком-нибудь чистилище. Когда знаешь, что предмет твоего отрицания в здравом рассудке и в самом деле есть, то уже представляешь как с ним бороться. Пенять остаётся только на своё неведение. А раз уж виноват сам – это куда спокойнее, хоть и в разы тяжелее: не на кого обрушить свой гнев и свои разочарования. После цветочного психоделического сна без привычных текстур ландшафта, компенсируемых необычайной яркостью и красочностью картинки, я проснулся в хорошем настроением, обретя понимание того, что зря разозлился на Сюзанну. Проспал я всё-таки долго. Был то ли вечер, то ли ночь, как не раннее утро, моя благодетельница, скорее всего спала. Наощупь я начал передвигаться по комнате, подыскивая себе занятие. Но тут мной вдруг овладели давно накладывающиеся друг на друга сомнения, сомнения в реальности местного ада, если его таковым можно назвать. Скорее всего это улучшенная версия преисподней, где вместо стражников поставили очаровательную девушку. Хороший анекдот, точнее притча. Вообще, её автор, будь то господь бог или кухарка – без разницы, имел ввиду что-то совершенно иное. Ведь мысль-то, которую записывали, да даже высказывали уже ограничена языком.

А если саму притчу перевели на десять языков, прежде чем она в искажённом виде дошла до меня. Да и как дошла? Не помню. Вот, ещё и моим бедным рассудком была искажена. Все! Нет мысли. Скажу, что моя мысль и буду прав! Переубеждайте потом здравомыслящего человека. Или я не здравомыслящий? Я же не в психбольнице, а предположительно в аду. Это оставляет надежду на моё здравомыслия.

Так я ходил по комнате, держась рукой за стену и выстраивал аргументы и защиту непонятно какой позиции в споре с непонятной какой аудито… Стоп, у меня же есть аудитория. Это вы, мои дорогие, вы. Так значит я спорил с вами: не напомните о чем? Что ж, дохлый номер.