Наталья Олива - Хрустальная тайна

– А теперь найдите отличия.

На первый взгляд все три статуэтки были совершенно одинаковыми.

– Ну, и в чём же разница? Я не вижу никаких явных различий, – с удивлением спросил эксперта Андрей Летов.

– Разница лишь в том, что две фигурки керамические, а одна фарфоровая. Если внимательно присмотреться, то можно увидеть, что статуэтка в центре более тонкая, полупрозрачная. Ещё разница в возрасте – эти две современные, совсем свежие. Копии изготавливались на заказ, чтобы проще было пройти таможню. Часто туристы везут сувениры в нескольких экземплярах в качестве подарка друзьям и родственникам.

– Тогда вообще непонятно, как таможенникам удалось понять, что одна из статуэток является произведением искусства, а не обычным ширпотребом.

– Таможенники говорят, что обратили внимание на некоторую нервозность пассажира при досмотре. Они ведь все психологи. А потом уже выяснилось, что задекларированная как сувенир керамическая статуэтка в количестве трёх штук оказалась знакомой. Проверили по каталогу похищенных ценностей. И хотя владелец утверждал, что это всего лишь копии и везёт он их в подарок другу, что-то заставило таможенников засомневаться. Они и сами не могут объяснить, что именно. Я думаю, сработала интуиция. Решили проверить на всякий случай. Вот вас и вызвали. Сколько различных маскировок я повидал за свою профессиональную карьеру! Впору составлять инструкцию для таможни. Не стану раскрывать профессиональные секреты, однако я сходу определил, где керамика, а где фарфор.

– Похоже, это династия Мин, – заметил Рытвин.

Брови эксперта взлетели вверх от удивления.

– Да, я предполагаю, что именно так оно и есть. Но позвольте, как вы это определили?

– Не удивляйтесь, я не конкурент вашему профессионализму, – улыбнулся Рытвин, – просто похожая вещь была недавно похищена из одной частной коллекции. Коллекционер заявил её как фарфоровую статуэтку эпохи династии Мин. Хотя не факт, что это именно та статуэтка. В этом нам, а прежде всего вам, предстоит разобраться. Ну что, Андрей Вячеславович, – обратился он к Летову, – идём, побеседуем с горе – контрабандистом.

После допроса задержанного Рытвин с Летовым вернулись в отделение полиции. Они и ещё несколько сотрудников отдела что-то жарко обсуждали, спорили и, в конце концов, определились с дальнейшими действиями. После завершения оперативки в кабинете остались только Рытвин и Летов.

– Всё-таки здорово, Андрей, что ты владеешь французским языком. Очень нам кстати это обстоятельство.

– И не только французским, Виктор Фёдорович. Я также в совершенстве владею и английским и немецким языками. Перед тем как поступить в Санкт-Петербургский университет МВД, я окончил факультет романо-германской филологии при МГУ. Я по своей первой профессии – лингвист, переводчик.

– Я знаю, читал твоё личное дело. Всё вот спросить хотел, да не было удобного случая. Что же тебя сподвигло так кардинально сменить профессию и стать опером?

– Не просто опером, заметьте, Виктор Фёдорович, а опером в сфере искусства! А к смене профессии меня подтолкнула история, которая произошла в моей семье. Мои родители умерли один за другим, когда мне было четырнадцать лет. Я остался на попечении бабушки и дедушки. Любили они меня безмерно, хоть и старались быть строгими. И я их любил, особенно бабушку. Её я боготворил. Бабушка пережила блокаду, много бед и потерь выпало на её долю. Но эти беды не ожесточили её, более доброго человека я в своей жизни не встречал. А ещё она всегда была оптимисткой и глубоко верующим человеком. Говорила, что не опускать руки в самые тяжёлые времена ей помогала вера в Бога. Однако в церковь ходила редко, поскольку болели ноги, и выстоять службу до конца она не могла, а сидеть на скамеечке считала недопустимым. Каждое утро и вечер она молилась дома у иконы. Икона эта особенная была. Очень старая – XVI век, в тяжёлом серебряном окладе. Если верить семейному преданию, то икону эту подарил моему далёкому предку сам митрополит Филипп в то время, когда уже был лишён сана, и по приказу Ивана Грозного заточён в Никольский монастырь. Однако люди любили Филиппа и толпами приходили к святому человеку. Так со своим горем пришёл к нему и мой далёкий предок. Единственный сын, простудившись, умирал в горячке. В утешение Филипп снял со стены икону, благословил ею просящего и отдал со словами: «Пусть пребывает в роду твоём сей святой лик и будет заступником и охранителем его». Икону повесили у изголовья больного, и тот выздоровел. С тех пор и стали почитать эту икону как хранительницу рода. Много раз бабушке предлагали продать её за большие деньги. Отказывалась, хотя и нуждалась, ведь тянула меня одна, дедушка умер вскоре после родителей. Говорила, что мама её не осмелилась продать икону в голодные годы, а сейчас зачем? Не голодаем ведь! Считала это страшным грехом и завещала мне эту икону беречь и дальше передавать по наследству. Была уверена, что она охраняет наш род. Так и молилась на неё, пока однажды, вернувшись с дачи, мы не обнаружили, что в квартире побывали воры. Украли они фронтовые медали деда, все бабушкины ювелирные украшения, но самой чудовищной пропажей оказалась икона. Бабушка как увидела пустой угол, так и слегла. Больше не поднялась. Похоронил я её, а сам решил, что обязательно найду икону. Окончил университет МВД и вот тружусь, ищу украденные из музеев и частных коллекций ценности, не даю вывозить их за кордон.