Сергей Банцер - Джон и Йоко. Фальшивые ноты

На следующее утро они добирались до аэропорта на каких-то жутких легковушках, нагруженные чемоданами, а командир экипажа голландского самолёта, вылетавшего из Манилы в Нью-Дели, до которого дозвонился Эпстайн, дожидался их до последнего. При входе в терминал их встретила беснующаяся толпа. Часть этих людей, в основном юные филиппинки, жаждали хотя бы прикоснуться к ним, а часть бросали тухлыми яйцами и норовили дотянуться сквозь кордон полицейских в красных сомбреро, чтобы побольнее ударить. Пол видел, как Эпстайна, который пытался прикрыть его собой, всё же сбили с ног и стали избивать. Ну, а он уже тогда был счастливчиком, и ему одному удалось каким-то образом убежать от толпы, совершенно не пострадав.

После того, как они впятером наконец добрались до самолёта и заняли места в первом классе, по внутренней трансляции вдруг раздался металлический голос:

– Просьба мистеру Эпстайну покинуть самолёт.

Брайан тогда, видно, решил, что настал его последний час. Бледный, как мел, он повернулся к битлам, и, прохрипев: «Я вас всех любил», сгорбившись, пошёл к выходу.

Правда, тогда речь пошла только о деньгах. Внизу у трапа Эпстайна заставили подписать какой-то финансовый документ, по которым Битлз должны были выплатить неустойку, забрали половину наличных, которые они получили за два концерта и отпустили.

Да… Здорово они тогда перепугались. Так, что, ожидая в Нью-Дели пересадку на лондонский самолёт, посовещались вчетвером и сообщили Эпстайну об окончании гастрольной деятельности Битлз.

Брайан Эпстайн

Кажется, вот тогда и сломался Эпстайн. Он был хорошим гастрольным менеджером, но понял, что в студии станет никому не нужным, и его заменит продюсер-музыкант. Таким человеком действительно стал на многие последующие годы Джордж Мартин – «пятый битл». Хотя Джон называл «пятым битлом» именно Эпстайна.

Пол поёжился. Не очень-то приятные воспоминания. От этих узкоглазых азиатских парней, которые все почему-то на одно лицо, никогда не знаешь, чего ожидать. С девушками всегда было как-то проще, даже тогда в Филиппинах. Похожие на большеголовых фарфоровых кукол, все они дышали восточной экзотикой. Но после прохождения определённого рубежа, удивительно мало отличались от английских и американских девушек, которые всегда были счастливы переспать с кем-нибудь из Битлз. Разве что восточная экзотика вдруг сменялась трогательным прагматизмом в финансовых расчётах…

…Вот и сейчас этот узгоглазый пожилой таможенник за стойкой с светящейся цифрой «7» почему-то странно смотрит на них с Линдой. И какая-то собака, которую держит за поводок неприятный тип в униформе.

– Вы провозите что-либо запрещённое к ввозу в Японию? – спросил пожилой таможенник по-английски, пристально вглядываясь в Пола.

– Нет, – как можно безразличнее ответил Пол.

– Порнографическую литературу, огнестрельное оружие, обоюдоострые мечи? – продолжал выпытывать таможенник.

– Нет, нет, – пожал плечами Пол, – ничего такого, никаких обоюдоострых мечей, что вы.

– Попрошу открыть для досмотра ваши чемоданы, – сказал таможенник.

Пол молча отстегнул застёжки и открыл чемоданы.

Тип в униформе что-то тихо сказал собаке, Полу показалось, что слова были почему-то на немецком языке. Спаниель шоколадного цвета безразлично переступая лапами подошёл к чемоданам, и, как бы выполняя необходимую, но бессмысленную, с его точки зрения работу, принюхался. Потом он отвернулся от чемоданов, и стал рассматривать Линду. Кинолог, державший собаку за поводок, глядя на таможенника, неуловимо повёл глазами вправо-влево.

– Можете закрыть чемоданы, – сказал таможенник.

– Мы можем идти? – спросил Пол.

– Да, я сейчас только сделаю отметку в вашей таможенной декларации.

Тем временем кинолог присел рядом со спаниелем и опять стал что-то говорить ему. Обострённым музыкальным слухом Пол услышал, как он обращался к собаке, перемежая немецкие и японские слова, называя спаниеля Себастьяном.

После слов кинолога Себастьян неохотно встал, подошёл к Линде и, сев перед ней на задние лапы, нагло уставился ей прямо в глаза. Пожилой таможенник, перестав писать, внимательно посмотрел сначала на спаниеля, а потом на кинолога. И тут Себастьян, не отводя глаз от Линды, стал подвывать. Сначала тихонько, потом всё отчётливее.