Денис Шпека - Видеть здесь тебя – вот что поистине мне непривычно. Ведь тебя никогда здесь не было

– О, ты, свет и тьма, мужчина и женщина, соедини во мне два пола, утоли мое желание их вечным слиянием в глубине моего тела.

После первого оплодотворения спавшие на ветвях птицы суматошно взлетают, бросаются в ночь, разбиваются о стволы, запутываются в петлях лиан; разбуженные звери сплетаются и разрывают друг друга на куски; пара оленей, спавшая на опушке, вскакивает, сталкивается; сломанные деревья цепляются за тяжелый воздух и, иссушенные, падают вниз.

Теперь они все время лежат, обнявшись на вершине скалы, и питаются собственным соком; земля под ними осела. Вокруг них высохли деревца, цветы увяли и сгнили на земле, насекомые умерли, пролетающие над ними птицы падают, едва их тени касаются скалы, бьют крыльями по земле, их клювы отваливаются, перья и глаза тускнеют; вокруг, в лианах и тростниках, кричат напуганные звери; однажды ночью Кмент встает и направляется в лес, он срезает свежие лианы, сплетает их, расстилает циновку на земле, перекладывает на нее свою Еву, сам ложится на нее; утром звери и растения оживают, со скрежетом сплетаются до вечера, надвигающийся мрак наводит ужас на зверей и распустившиеся цветы, но ночью с безлунного неба на священную скалу изливается свет; Артюр и она встают, смотрят на каменную богиню, изваянную с рабыни в день обретения свободы. Они преклоняют колени, гладят мрамор барельефа; раскинувшееся под ними ночной океан блестит сквозь синие кусты.

Внизу, на поляне, снова, как и десятки лет назад, бьет барабан; сквозь раскидистые корни они видят лежащих сплетенных зверей; из глубин неба до них доносится крик, спускается на землю в раскаленном луче, Артюр и она прячутся в кустах, засыпают; в полночь кусты дрожат от шума гигантских крыльев; луч гаснет, крик стихает; на горизонте возникает белый парус, надутый яростным вихрем, в котором смешались все тайные вздохи земли и моря.»

Извечная дилемма. Все так и было бы, любимая. Но ты не явилась мне ни в одном из своих обличий и смыслов.

Есть особый страх глубоких ночных часов, когда лунная яркость, тишина и холодный зной приближаются к пределу, когда Пан играет на дудке, когда день достигает высшего своего накала.

Чуть не испортив электронный ключ, как он портил девственниц, Артюр Рембо проник в номер Hôtel Costes. В течение года или уже дольше он колол и мял постель чаще, чем писал. В городе мрака и вихрей им не было найдено лучшего способа убивать время, чем будучи самому убитым. Всем творцам ставят в укор, что они ставят себя выше остальных. При жизни. Это может показаться слишком очевидным, но их талант просит обратного, а именно – затеряться в толпе, стать бессмысленным сейчас и в итоге, переродиться в липкий атрибут зауми. Светлее всего перед смиренной гибелью. Я ощущаю это на собственном опыте, который только и делает, что горчит. Как итог: я на свободе взаперти.

Он все еще помнил, как за продольным баром персонал отеля что-то прокричал ему, сидящему c другой стороны стойки. Жирными пальцами нерабочей руки он пытался нащупать бумагу с ручкой, потом ведь забудет, но наткнулся только на.

– Да не дергайся ты, ты мне мешаешь. Если не можешь поставить мне три раза за ночь – свободна. Вот так, да. Да, мне так нравится, как ты не останавливаешься… Чего ты улыбаешься в обе щеки? В смысле ласкать? Я поссать не могу. Абсолютно, сука.

Мы употребляем его ровно девять раз, чтобы эти девять кругов стерли нам воспоминания. Каждый ее сантиметр горит, ее тело в поту, ей сводит ноги. В моих глазах от нее исходит пар. Она ищет презервативы. На комоде, где-то в книге. На той странице, что едва ли посвящена тебе.

Такое развитие событий, такую бессмыслицу мне обычно не жаль. По тебе не текла и не сохла муза, Артюр. Она в тебя высморкалась.

Пылай, девочка, гори хоть до полудня.

Продолжительная вспышка фотоаппарата, и вот тебя вновь не существует.

Трубка ненадолго липнет к уху. «Ничего мне от вас не нужно, забудьте мое имя». «Хотя постойте, подождите». «Мне плевать, где вы достанете мне усилитель». «Мне нужна от вас хотя бы гитара, я и без него перегружу все звучание этого мира». «Не вы одни знаете, какое сейчас время суток, мсье, именно поэтому я предлагаю вам не деньги, а свои лучшие побуждения в обмен на риф». «Если вы откажете мне». «Нет, вы именно отказываетесь». «Как вы не понимаете, только музыка должна была спасти мне жизнь этой ночью». «У музыкантов есть музыка, голос, даже слова… У меня же только последнее».