Галина Робак - Осколки

Как-то мы с Маринулей пошли мыться в наше тайное местечко, в камни. Маринуля раскладывала банные принадлежности на камнях, а я сняла свой купальник, и, когда повернулась, не обнаружила его. Мы облазили все, даже ныряли под камни – ничего. Тогда у нас родилась легенда, что в особенные дни очень близко к берегу приплывают русалки и утаскивают вещи туристов как трофеи.

– Зачем русалке мой купальник, Марина, ты подумала вообще, как она будет его надевать?

– Да забудь о нем, хоть он и был очень классным, ходи голая! – хохотала Маринуля.

– Я не хочу голая всегда ходить, мне нужен купальник! – канючила я.

– Ну сходишь в город и купишь себе новый, а пока пошли к Пиратам!

И мы, подхватив печенье – здесь в горах это считается обязательным, взять с собой угощение, когда идешь в гости – поплелись в гору к нашим киевским друзьям.

Так мы и развлекались на нашем родном Меганоме. Лишь молодые и свободные абсолютно счастливы, засыпая на голой земле и месяцами не видя ванны, ведь автостоп и бродяжничество гораздо ближе к жизни, чем комфортный анабиоз.

Утро в Судаке – маленьком городке на берегу моря только вступало в свои права. Солнце начинало печь нещадно, возле рынка и церкви сновали люди. Я докуривала последние крохи табаку и планировала наведаться в секонд, надеясь, что купальник, виденный мной на прошлой неделе, еще никто не забрал.

Так и случилось. И вот, довольная, я вышагивала по улице с пакетиком в руках.

По традиции я вышла в город за табачком и молочком и случайно попала на первый фестиваль рэпа, который теперь гремит на всю Россию. Тогда он проводился в самый первый раз, и, убегая еще до рассвета в город, я ничегошеньки не знала об этом. Совпадение? Не думаю. Я тихонько загорала себе в горах, но рэп нашел меня сам. Пропала девка на наделю.

В те далекие времена, когда я еще не читала рэп, у меня были только стихи. Впервые услышав речитатив под заунывно ухающий бас, я, воспитанная лучшими учителями Русского Языка и Литературы, брезгливо поморщилась:

– Это разве музыка? Где тут поэзия, вы мне скажите! А если это ни то и ни другое, следовательно, и искусства в том нет, и то не стоит внимания.

Не прячь музыку, она опиум

Для никого, только для нас.

Давай вечером умрем весело,

Поиграем в декаданс.

Мне не понравилась ни вульгарная манера читавшего под бит, ни вальяжный посыл, ни кричащие его острые чувства, о которых он так запросто сообщал.

Я искренне не понимала, зачем марать поэзию разговорной речью. До самого конца, отрицая ветреный дух времени, я оставалась приверженцем высокого слога, пока однажды не столкнулась с такими же как я. С теми, с кем я познала ритм человеческой жизни, кто научил меня понимать язык музыки. Их рэп был приятен слуху, не оглушал многословием, не смешил. Это и была поэзия. И самое главное – у нее была музыка. Тогда я и узнала, насколько прекрасен их симбиоз. Тогда я отнеслась к этому как к феномену, но позднее увидела: это же современное искусство! Это стало открытием. Такая музыка была волшебна, она великолепно отражала меня саму: о, она была несравненно прекраснее всего того, что я слышала, ведь я могла дополнять ее собой! Тогда мой голос стал моим главным инструментом, как гитара или фортепьяно. Мне приходилось слышать, как голос, записанный поверх бита, портит его, уничтожает. Музыка исчезает вместе с голосом, после прослушивания остается непорядок в голове и немного разочарования. Но мы божественно дополняли друг друга, и когда в опьяняющем порыве я начинала читать свои драгоценные стихи под бит, исчезало все вокруг. Создание песен умиротворяло меня, очищало душу, всякий раз напоминая о величии человеческого во мне. Так, забравшись на диван с карандашом в зубах, растрепанными волосами и мечтательным отстраненным взором, творила я свои крошечные произведения, что облагораживали, воспитывали и исцеляли меня саму. И какой же несравненной гордостью и умилением наполнялось мое сердце, когда мне приходилось слышать слова благодарности за свои труды! Выходит, я приносила пользу, облегчала чьи-то страдания, – я была нужной! Я помогала! Что могло быть выше этого?