Рина Гонсалес Гальего - Субботняя свеча в Ираке, или Операция «Микки Маус»

Когда я в начале шестого вышла из здания почты, было темно как ночью. С севера надвигалась гроза, а мне надо было ехать домой, на юг. Я надеялась, что она меня не накроет.

Шлепнулись о лобовое стекло первые капли. Потом еще и еще, и вот уже я с трудом видела перед собой дорогу за завесой воды. Быстро заскользили дворники, я следила за ними глазами. Я следила за ними. Ширк-ширк, ширк-ширк, мой мальчик пошел в армию. Его пошлют в Ирак. Его могут убить. Ширк-ширк, ширк-ширк.

Почему все гудят? Что случилось? Как же я сюда выехала?.. Поперек движения. Совсем с ума сошла. Разноголосые гудки болью отдавались у меня в висках. Я медленно съехала на обочину и остановилась.

Не знаю, сколько я так просидела, опершись локтями о руль, обхватив голову руками, прислушиваясь к шуму дождя. Он барабанил все сильнее. Я подняла голову и увидела чье-то лицо в правом окне передней двери. Стриженые седые волосы, близорукие глаза за стеклами очков. Миссис Мэкерт. Вон ее грузовичок впереди на обочине стоит.

– Миссис Эштон, голубушка, что с вами? Вам плохо?

– Мой сын…

Я не помню, что было дальше. Помню только запах листьев и смолы, исходивший от куртки миссис Мэкерт, ее тихий голос и собственные слезы, которые, казалось, никогда не кончатся. Когда подъехал полицейский и посветил фонариком в окно нашей машины, я попыталась объяснить, почему мы, собственно, здесь стоим, но ничего вразумительного сказать не могла. Взглянув на меня, полицейский участливо спросил.

– Может, вам требуется помощь, мэм?

– Миссис Эштон только что узнала, что ее сын идет на войну, – сказала миссис Мэкерт.

Она знала, о чем говорит. Теперь я буду сама укладывать в коробку консервы и домашнее печенье, батарейки и стиральный порошок, бритвенные принадлежности и книги. Буду держать каждую вещь в руках на секунду дольше, чем нужно – потому что этими вещами будет пользоваться на войне мой сын. И буду писать на почтовом бланке страшный для каждой матери адрес: Полевая почта 09354.

– Девочки, ну как же так! О чем только командование думает!

– Командование не думает. Ему на наших мужей наплевать. – Бренда отправила в рот горсть чипсов и с наслаждением захрустела.

После Косово и Сомали это была уже третья война, на которую она проводила мужа, и ей давно стало ясно, что потеряй она аппетит на нервной почве, это ему ничем не поможет.

– Нет, вы послушайте, что он пишет, – кипятилась экспансивная Демарис.

Она достала из сумочки письмо, нашла нужную строку и прочла, на ходу переводя с испанского:

– «Осколки пробили дверь нашего джипа, но никого не задело». А вдруг в следующий раз кого-нибудь заденет? Почему на их джипе не могут установить бронированные двери?

– Дорого, наверное, – тихо сказала Джан и опустила голову.

Три месяца назад ее мужа перевели из Кореи на здешнюю базу в Германии, а через несколько дней послали в Ирак.

– А может, эта броня где-то продается? – задумчиво сказала Бренда, прожевав наконец свои чипсы и отряхнув крошки со свитера.

– И где же ты деньги возьмешь? – иронически поинтересовалась яркая стройная турчанка Фикрие, бывшая танцовщица стрип-клуба в Дюссельдорфе.

Именно там она и познакомилась со своим будущим мужем. Увидев ее впервые, рядовой Берриган сказал: «Если бы я увидел тебя в постели, я бы умер от счастья». На что Фикрие ответила: «Если бы я тебя увидела там, я бы умерла от смеха». С тех пор рядовой Берриган стал сержантом, а Фикрие стала миссис Берриган и оставила свою работу. Но она сохранила острый язычок и красивые ноги, которые не упускала возможности продемонстрировать.

– Для своего мужа я из-под земли достану, – невозмутимо ответила Бренда. – Твой муж, между прочим, тоже там, а тебе до лампочки?

– Тихо, тихо, – засуетилась Демарис, стремясь погасить начавшийся конфликт. – Такие дела в одиночку не делают. Уж ты-то, Бренда, должна это знать – твой уже в третий раз воюет. Надо достать деньги. Хотя бы только на наших – на всю роту Альфа. Хорошо, хоть боевая техника у них бронированная, а то мы бы вообще разорились. Давайте прикинем, сколько же нам нужно?

– На два грузовика и на два джипа. Сейчас рассчитаю… – отозвалась Джан, доставая карандаш.

Она была в ладах с математикой. Четыре головы склонились над столом. Дамы прикидывали, где взять денег. Джан пришла мысль продать мотоцикл мужа, но потом она решила, что эту потерю он не переживет. Примерно такие же невеселые мысли приходили в голову остальным. Внезапно лицо Демарис осветилось.