Александр Бородин - Беня. Сборник рассказов

А Нине второй раз в жизни крупно повезло: она выиграла в лотерею американскую green card.

– Ну, что, Мося, – сказала она коту. – Хочешь перебраться поближе к своим бывшим хозяевам?

Маленькое сердце Моисея радостно забилось. Он почувствовал, что судьба готовит ему необыкновенный подарок.

Третий в жизни кота перелет, хотя и был продолжительнее двух предыдущих вместе взятых, значительно превосходил их по комфорту. Нина не поскупилась на дорогую удобную клетку, обитую изнутри и снаружи мягкой ковровой тканью. Кроме того, приятно пахнущая стюардесса разрешила поставить клетку в пассажирском салоне, а не в холодном и шумном багажном отделении. Несколько раз Нина навещала Моисея, брала его на руки и рассказывала о ходе полета – что внизу и сколько осталось до Нью-Йорка.

Поселились, естественно, на Брайтоне. Моисей полюбил гулять с Ниной по широкому дощатому настилу, тянущемуся вдоль океанского пляжа. Он гордился, что все попадавшиеся навстречу собаки были на поводках, и только он один шагал рядом с хозяйкой свободно, как человек.

Несколько раз они говорили с Ритой и Мишей по телефону. Те рассказывали, как соскучились по Моисею, и звали Нину в гости в Торонто. Сами же они пока в Нью-Йорк приехать не могли из-за какого-то Давида. А Нина не могла прервать работу в салоне и водительские курсы.

– Вот получу права, куплю машину и приеду, – обещала она.

Наконец, час счастливого путешествия пробил. Хотя клетка была поставлена на заднем сидении длинноносого «форда», ее дверцу Нина не заперла, и Моисей мог свободно путешествовать по салону. Он выбрал место рядом с водительским, а чтобы лучше видеть проплывающие за окном виды, забрался на верхушку его бархатной спинки.

Нина поехала более длинным, но и более живописным путем через Ниагарский водопад. При подъезде к нему на 90-м хайвее она, раскрасневшись от собственной лихости, впервые в жизни развила скорость 70 миль в час и при этом счастливо избежала штрафа.

Водопад шумел, как самолет, но никуда не улетал. Моисей бросил беглый взгляд на бессмысленное буйство воды и отвернулся. Нормальному коту делать здесь было явно нечего.

В Торонто въехали глубокой ночью. Нина долго шуршала картой, пытаясь сориентироваться. В конце концов «форд» устало причалил к бунгало, чем-то похожему на брошенный в Ташкенте дом. В окнах подвала горел свет.

– Нина! Мося! Наконец-то!

Знакомые до боли голоса заполнили все существо Моисея. Он вдруг ощутил себя в крепких объятиях Михаила. Подоспевшая Рита наклонилась над котом и крепко поцеловала его в усатую морду.

– Боже! Какое счастье! Наконец-то мы вместе! – запричитала она. – Надо показать ему Давида.

Кота внесли в дом и опустили на диван рядом с автомобильной колыбелью, в которой что-то посапывало. Моисей осторожно приблизился и понюхал. Младенец пах одновременно Ритой, Михаилом и чем-то полузабытым, из тех далеких дней, когда Моисей был котенком. Он потянулся и лизнул малыша в нос.

"Вот я и снова дома," – подумал кот.

Всю жизнь Игорь (имя изменено) стремился к совершенству и, надо признать, не единожды его достигал. Правда, довольно необычным образом.

Еще в утробе матери Природа наделила его могучим талантом художника, однако по дороге в этот мир он получил родовую травму, медицинское название которой – асфиксия (отсутствие дыхания при наличии сердцебиений). И хотя реанимация новорожденного прошла успешно, в его мозгу что-то сдвинулось. Результаты этого сдвига проявились не сразу, но в конце концов дали о себе знать, причем весьма своеобразно.

Впервые попав в пионерский лагерь, Игорек чурался всего коллективного, вроде футбола или волейбола, а сидел в библиотеке и сам с собой играл в шахматы. Но не так, как все. Он строил шахматные башни – фантастически неустойчивые сооружения из шахматных фигур, в основании которых была всего одна (!) пешка. Достигнув в этом занятии совершенства, он начал заключать пари – на рубль или на три, обещанные любому, кто сможет повторить. Пробовали многие, но не смог никто. Игорек обогатился и курил только дорогие сигареты «Тройка», покупка которых сопровождалась перелезанием через два забора – лагерного и соседнего дома творчества писателей.

Однажды (дело происходило уже в городе) школьные хулиганы исцарапали классную доску неприличными надписями. Директор распорядился ее заменить. Пришли люди в ватниках, начали крушить и стучать. Игорь поднял кусок только что оторванного от стены линолеума и долго его разглядывал. Потом положил в портфель и отнес домой. Дома он взял из отцовского набора инструментов самую маленькую отвертку, заточил ее наискосок и заперся на балконе. Бабушка несколько раз заглядывала в окно, видела склонившуюся над чем-то голову внука и, радуясь его непонятному усердию, отходила.