Наталья Волохина - Картинки с выставки. Сборник рассказов

– Мальчики, тут еще кто-нибудь есть, кроме вас? – спросила я. Ребята непонимающе уставились на меня.

– Если тут кто-то еще есть, то почему вы не стесняетесь таквыражаться? – они нисколько не сконфузились, даже не сразу поняли, о чем я толкую. Хорошо хоть не послали куда подальше. А могли.

Как-то на парковой аллее я неожиданно, из – за спины, получила «по ушам» таким громким, жестким матом, что встала, как вкопанная. Кто, вы думаете, меня обогнал? Две девочки лет по десять.

На спортивной площадке мальчишки и девчонки подросткового возраста бурно обсуждали классные новости и ругались, для связки слов, не хуже наших слесарей из ЖЭКа.

В рейсовом автобусе миловидная девушка рассказывала своему приятелю в «сильных» выражениях о вчерашней вечеринке. Вокруг сидело много взрослых, некоторые с детьми на руках, и НИКТО не сказал ни слова. Когда я заметила, что ни меня, ни моего ребенка не интересует умение мадмуазели матерно выражаться, она посоветовала мне не слушать. Я заметила, что еду в общественном транспорте, а не личном авто девицы, и она угомонилась. Народ безмолвствовал.

А как старшие могут делать замечания, если гренадерской стати мамаша громогласно, на весь бульвар, спрашивает дочку, которая росточком ей до колен, почему она медленно идет (с их-то разницей в длине ног), в таких выражениях, что покраснели бы извозчики и их лошади. Когда папа на автобусной остановке раздраженно делает выговор девятилетнему сыну, упомянув при этом интимные отношения с его матерью, заканчивая разговор предложением, двигаться в сторону школы на большой скорости, опять же с приставкой «ху». Видно, рассчитывает, что после «крепкой» взбучки дитя принесет из школы сплошные пятерки по русскому и литературе.

Я не ханжа и словарь моих нецензурностей объемный, и употребить могу в определенном месте. Не закричу тактично, ушибив молотком палец: «Ой! Больно!», но…

…Но, возможно, мы все скоро перейдем на матерный язык. Сквернословие сегодня сильно потеснило нормативную лексику, и не только в устной речи, став языком межнационального общения на постсоветском пространстве. Осталось немного до того, как мат станет официальным языком нашей страны.

– Женщина, что ж вы так убиваетесь?!

Вы ж так не убьетесь!

(Анекдот)

Дорожка от Летнего театра, расцвеченная яркими, оригинальными фонариками, вела вдоль центральной улицы, прямо ко входу в ночной магазин. Настроение после концерта прекрасное, ноги сами несут. Ночь теплая, платье белое. В магазине по ночному времени было пусто. Отдыхающие, наконец, угомонились – разбрелись по гостиничным номерам, кафешкам, берегу. У прилавка расположились две объемные тетки, по ту сторону – пара задерганных двенадцатичасовой сменой продавщиц. Тетки покупали экзотическое варенье из грецких орехов, судя по выключенным лицам приказчиц, покупали давно.

– Можно один кефир, – обратилась я к той, что ближе.

Девушка протянула пакет, позвякала мелочью и автоматически отдала приказ:

– Десять рублей!

– Что – десять рублей?

– Дайте десять рублей, – отчеканила она голосом робота-автомата.

– Может сплясать? У меня и настроение подходящее, – девушка подняла глаза от прилавка. Поскольку ни в интонации, ни во взгляде ничего скандального не было, расслабилась. Я добродушно улыбалась, она улыбнулась в ответ на шутку.

– Нет у меня. Так что, давайте сдачу, и я пошла спать.

Мы рассчитались, я направилась к двери. Тут, замершие на время выхухоли, ожили.

– Если бы я была не так воспитана, я бы сейчас сказала, – пропела брачным голосом более крупная особь.

Она обращалась явно ко мне, я и ответила, вполне дружелюбно:

– Женщина, а вы не выламывайтесь так. Сломаться же можете. Всякое бывает.

Больше всего повезло продавцам. Всё (ну, почти всё) дневное напряжение, задрюченность, распаренными на южном солнце отдыхающими, которые невозможно сбросить, перенести на клиентов, ушла, растаяла. Пока дамы осыпались, девчонки собирались. Я поняла – до утра им дожить будет гораздо легче.

Однажды, по молодости, лет в…, в общем, когда Крупская была еще девушкой, я оказалась на месте нервных дам. Жили мы под зорким оком любимой партии родной, и всякое дело двигалось только после визирования партийными старшими товарищами. Дело не терпело отлагательств, а дяденьки в серых костюмах никуда не торопились. Я позвонила в обком и попыталась все организовать.