Владимир Задра - 65,99 градусов северной широты. Сборник рассказов

Надо спать. Уже два часа ночи. Когда же эта ночь закончится!

Начало четвёртого… Светает. Пора вставать. Солнца нет – везде дождевые облака. Надо сориентироваться по мху. Вот и деревья… Найти бы этого бойскаута и мордой ткнуть – общий угол разброса больше девяноста градусов. И куда же идти?! Надо идти…

Странная штука жизнь. Все мои детские сны, все предсказания гадалки сбылись. Мне всегда снился один и тот же сон: какой-то маленький городок на холмистой местности (если представить, что это Усинск на пятьдесят тысяч жителей – то всё сходится). Я лежу с автоматом и обороняю свой дом. Если представить, что уже двадцать лет я храню, защищаю свою квартиру, не имея на неё документов – то всё сходится. Гадалка сказала, что ты останешься один – так и получилось. Вот и не верь во всё это. Да и как не верить. Маму хоронили, люди все собрались уже, уже выносить надо, и вдруг сердце прихватило так, что шевельнуться не могу. И я впервые обратился к Богу, попросил, чтобы похоронить, как полагается. Через минуту сердце отпустило…

Упал. Вчера не падал. Не знаешь куда ставить ногу. Высокая растительность. То ли яма, то ли полусгнившее, невидимое, поваленное дерево. Глаза. Главное, уберечь глаза от этих веток и сучьев. Надо идти. Хорошо, что дождь не идёт. В общей сложности я уже иду десять часов, только надо идти…

Рита – классный экстрасенс. Как на рентгене видела болячки у больных, сам свидетель. Хорошо, что отошла от этих дел, как и я. Каждый экстрасенс знает, что если он пойдёт не по тому пути – его ждёт смерть. Знать бы этот путь. Рита чудом осталась жива. Чтобы быть экстрасенсом, надо быть в состоянии ненормальности или быть шарлатаном. Настоящие народные целители, экстрасенсы, себе уже не принадлежат. Сулейман из Шеки – очередь с восьми утра до семи вечера. Доктор Шахбазов, профессиональный врач, десять лет обучался на Тибете восточной медицине. Специально приехал на родину, чтобы лечить. Моего напарника по рыбалке Джаангира спас от каверны в лёгких. Врачи уже отвернулись от Джаангира, отпустили из больницы под расписку домой – умирать. Шахбазов спас. И всё равно Шахбазова сожрали… Я, конечно, не Шахбазов, но тоже что-то получалось в этой области. Эта женщина, заведующая столовой, два месяца была на больничном, давление под двести, каждый третий день скорая. После второго сеанса через неделю вышла на работу. Тетя Надя, Марина, Татьяна, а этот лось Сашка, водитель под сто двадцать килограммов . Его левая рука вдруг отказала. Все врачи разводили руками. Один раз всего с ним работал, в последний день нашей вахты. На следующую вахту он меня увидел и кричит: ” Я сына на этой руке два часа держал!”. Эта заведующая столовой потом попросила к ней зайти и, когда я пришёл, она ставит передо мной литровую банку полную чёрной икры и говорит: ” Это твоя банка, когда захочешь, приходи и ешь.” Но банку не дала…

Опять упал… Как по Джеку Лондону – “Белое безмолвие”, правда, пока лесное безмолвие. Ещё немного и сюда придёт наше белое безмолвие – минус сорок. Усинск даже севернее находится, где был Джек. Всё трудней продираться сквозь деревья. Надо идти…

Дочь свою пятилетнюю от больницы спас. Знал, что не имею права работать с детьми. Но это моя дочь. Что же тогда я ей сказал? Поставил её на стол и стал говорить:

– У тебя самые красивые глазки в мире и всё у тебя пройдёт, всё исчезнет с твоего личика…

В течение нескольких дней вся эта зараза исчезла с личика дочери. Марина, жена моего товарища по работе. Всего один раз с ней работал. На следующий день её муж мне говорит:

– Представляешь, эта дура, на последние деньги в доме пошла и купила тефлоновую сковородку.

– Радуйся, Володя, она наконец жить захотела!

Он подумал и говорит:

– Это всё у неё было из-за плохой погоды.

Что мне было ему сказать? О глазах его жены, как она смотрела. Этот взгляд “раздавленного” жизнью человека. О том, что он пьёт. И когда он пьёт – хоть беги из дома. О том, что его жена совсем недавно потеряла свою мать. О том, что его жена, молодая красивая женщина, совсем недавно по неосторожности опрокинула на лицо кипящее масло. Я промолчал.

Который раз я уже падаю… Левый сапог уже давно мокрый, уже не помню, когда я провалился в очередном болоте. Точно будет, как у Джека Лондона – ещё немного и буду ползти…Прощения у Бога просить не буду – я его не заслужил…Прятаться не привык. Если ад, значит ад. Мать только не поймёт, если сдамся. Надо идти. Сколько же иду? Только идти…