Вячеслав Митяшов - Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

Большинство из них, за редким исключением, были обработаны довольно грубо, а порой и совсем не обработаны. Но это были в основном алмазы из шахт Островов смерти, причём настолько крупные, что Лита, уже немного понимавшая, насколько они ценятся в этом мире, присвистнула от изумления.

Потом она увидела монеты, имевшие хождение по Острову и даже немного чужеземных. Дальше стояли книги, но всё это меркло перед великолепием драгоценных камней. Лита вернулась к ним и отыскала самый большой алмаз. Грубо и криво огранённый, он не был красивым. Зато он был чистой воды с нежно голубым отливом и весил 358 карат. Огромное состояние.

– Нравятся камушки? – раздался за спиной голос Стрижевского.

– Впечатляет.

– Всё это поднято в нейтральных водах с затонувшего пиратского брига.

Лита обернулась, удивлённо посмотрела на Ивана Сергеевича, но, заметив, что тот едва сдерживает распиравший его смех, рассмеялась сама.

– Неужели в это поверили?

– Надеюсь.

Лита снова подъехала к своим доспехам и спросила:

– А это зачем здесь? Я едва поборола в себе соблазн взять в руки саблю.

– Молодец, что поборола. Но это всего лишь вещь, она ничего не несёт в себе. Только ты в своём воображении можешь наделить её какими-то магическими свойствами. Но на самом деле это кусок остро заточенной высококачественной стали. Запомни это и смело трогай всё, что вздумается.

– Тебе легко говорить это, но поставь себя на моё место.

– А я и ставлю себя на твоё место и думаю так, как этого требует здравый смысл, девочка моя.

Она лишь махнула рукой и, проехав мимо стеллажей с книгами, заметила:

– А это зачем? Ценности в них никакой.

– А знания? Когда-нибудь Виктория почитает, узнает, что есть такой мир, узнает его историю. Здесь только летописи.

– Я бы предпочла, чтобы она не знала о другом мире и о том, что её отец и мать оттуда родом.

– Но почему?

– Она родилась здесь, она дитя этого мира, и я не хочу, чтоб она грезила тем, что стало недоступным. Пусть живёт нормальной жизнью – вырастет, окончит школу, выучится на врача или учителя. И пусть никогда не узнает, что её мать виновна в гибели многих тысяч человеческих жизней.

– Ты уже начала мыслить мерками современного общества, – Стрижевский вздохнул, – ты словно губка, поглощающая огромные объёмы информации, твой характер под её влиянием перестроился. И жить тебе с этими воспоминаниями будет тяжело, если ты не научишься воспринимать их как сон.

– Я бы рада считать произошедшее со мной дурным сном. Но сидя в этой инвалидной коляске, – Лита в сердцах ударила по ручкам, – я не могу отвлечь себя, как Чарред, играя с ребёнком. Мне остаются лишь книги, и я хочу читать не любовные романы, а то, что поможет мне здесь.

– Это пройдёт, ты справишься с воспоминаниями и страхами ради своего ребёнка.

– Я постараюсь.

Лита протянула руку к эфесу сабли и осторожно дотронулась до потёртой кожаной обмотки. Затем, пальцы медленно обхватили рукоять.

– Ты прав, ничего особенного.

Рука разжалась, так и оставив саблю на подставке. Стрижевский довольно улыбнулся и, подмигнув, направился к двери.

– А где медальон? Я его не видела?

– Его Николай вроде положил в коробку с летописями монахов храма Лабека. Поищи на полке с книгами. Этот ящик ни с чем не спутаешь.

Иван Сергеевич вышел, а Лита снова подъехала к книгам. Толстые фолианты и свитки аккуратно расположились на нижних полках, но ничего похожего на ящик среди них не было. Она подняла взгляд выше – так и есть, он стоял на самом верху, зажатый между двух массивных томов в переплётах из бронзы и дерева.

Можно было бы попытаться достать его копьём и скинуть вниз, но не разобьётся ли от этого корпус шкатулки. Выглядел он весьма древне, покрытый тёмным налётом, и не было понятно, сделан он из металла или дерева. «Надо встать», – подумала вдруг Лита. – «Я смогу, лишь бы эта штука была не слишком тяжёлой».

Женщина поставила коляску на тормоз, чтобы та не откатилась назад и схватилась обеими руками за стойку стеллажа. Поморщившись от уколовшей спину боли, она подтянулась, встала на ноги и прижалась к полкам, чтоб немного отдышаться. «Слабеть стала», – подумалось ей. Ноги, ещё очень слабые, предательски подрагивали – одно неверное движение, и она упадёт. Осторожно отпустив одну руку, Лита протянула её вверх.

Пальцы коснулись сундучка, нащупали щель между корпусом и крышкой и вцепились в какой-то заусенец. «А теперь осторожно…» – прошептала она и потянула его на себя. Но то ли сундучок был слишком тяжёлым, а может его сильно зажали стоявшие с боков книги, но пальцы соскочили с заусенца, до крови расцарапавшего один из них.