Михаил Дунаев - Кровь на бумагах. Наперегонки

Он постучался в его кабинет, и, не услышав в ответ ничего, решил спокойно зайти. Фриц же стоял и медленно выпускал табачный дым в окно.

– Нарушаем режим, да?

– Лучше это топливо сгорит, чем достанется полякам.

После чего они обменялись дружеским рукопожатием, после чего Холтофф вздохнул, уселся на место для посетителей, и, взяв по-хозяйски сигарету из пачки Фридриха, сказал:

– Пришёл к тебе с просьбой – мне нужен еще один отчёт, – и, закурив, продолжил:

– А тот, что ты мне отправил вчера вечером, ушёл в Восьмую Моторизованную.

– Доиграешься с огнём, – тихо сказал Фридрих, глядя в окно, – и еще раз мои сигареты возьмёшь… а эта дивизия польская?

– Само собой.

– И ты их отправил встать километрах в шести, да?

– Там уже занято, не спрашивай кем.

Капитан молча затушил сигарету в пепельнице и достал для Холтоффа еще один отчёт.

– Я размножил на мимеографе сотню таких отписок. Но, в отличие от сегодняшней, в этих стоит открытая дата. Впечатывай машинкой, в ручку не все верят.

Холтофф ответил привычной фразой:

– Не первый день женаты. Да, кстати, Борзиг прошёл боевое крещение.

– Значит, сегодня устроим заседание клуба?

– Как всегда, в семь.

Холтофф возвращался в свой кабинет, и заметил, как под дверью стоит старший лейтенант. Он прижался к двери, и пытался краем уха уловить, что там происходит.

– Постигаете науку адъютанта?

Борзиг начал краснеть. Холтофф же успокоил его:

– Я понимаю, зачем. Пройдёмте, у меня для вас кое-что есть.

Они вошли в кабинет. Борзиг тихо затворил за собой дверь. Подполковник прошёл к столу, открыл ящик с двойным дном. Выбросил бумаги на сукно стола, чтобы открыть маленький потайной лючок, в котором он хранил чрезвычайный запас иностранной валюты, сигарет – словом, всего необходимого, если эта страна пойдёт ко дну. Был там и подарок для «новобранца».

– Вы отлично себя проявили с этим поляком. Считайте это вашим входным билетом в «Немецкий клуб»

И Холтофф протянул старшему лейтенанту нож:

– Ого! Нож десантника.

– Умеете пользоваться? Служили у «зелёных чертей»?

– Умею, но не служил. Благодарю вас, товарищ…

– И никаких товарищей и званий меж нами, – и продолжая осыпать Борзига удивлениями: – только господа. Вас, господин Борзиг, я приглашаю сегодня в семь вечера в наше логово. Приходите в мой кабинет, и без опозданий.

– Как и подобает немцу, господин Холтофф, – сказал с чувством гордости старший лейтенант, который расцвёл буквально на глазах.

***

К семи в кабинете собрался весь состав клуба – это были подполковник Холтофф, и его коллега, капитан, которого все запросто называли Гансом, и совершенно неприметный фельдфебель Новенький никогда не видел этого фельдфебеля.

– Ну, господа, пойдёмте.

И заперев кабинет на ключ (опечатывать его он не стал), вся эта честная компания прошла в подвал, и уж чего он не ожидал увидеть – так это бильярдного стола. Самодельный бильярд не отличался дорогим сукном, цвет которого был подозрительно знаком Борзигу.

– Вижу, вас заинтересовало сукно. Его отдали я и Фриц. Это наши офицерские кителя. А вот что там, под сукном, вы увидите по поводу Дня Конституции. Теперь я спрошу вас вот о чём… вы воевали?

– В Большую войну?

– Польские награды нас не интересуют, – отрезал Фриц. Душой компании этого парня назвать было сложно. Или же он просто привыкал к новому лицу в этом подвале.

– Это был риторический вопрос. Я поступил в войска только в этом году.

Холтофф примиряюще сказал:

– И это правда. В ящике к стены, лежит старое военное знамя и наши награды. В тёмном углу мы приготовили кое-что серьёзнее. Мимеограф и печатная машинка.

– Собираетесь готовить листовки?

– Нет, мы его используем по… служебной необходимости. А теперь я скажу вам вот что. Теперь вы втянуты в тайное немецкое общество. Мы помогаем другим немцам, и ждём от немцев национального сознания. Сегодня вы проявили его. Позвольте вам представить и других членов нашего клуба.

Холтофф подошёл к Фрицу:

– Это мой первый соратник, Фридрих Штиглиц. В его светлую голову пришла мысль ограничивать поставки топлива для поляков.

Слово взял и сам капитан:

– Видишь в чём дело. Поляки спустили нам «приоритет». В нём строго дали понять, что немецкие дивизии должны снабжаться топливом в последнюю очередь или не должны снабжаться вообще, если запасы менее пятисот тонн. Двести тонн – железный запас на случай военной катастрофы, а триста тонн бензина сверху – для эвакуации поляков.