Михаил Дунаев - Кровь на бумагах. Наперегонки

– Нет, на этом всё, – Рихтер собрал все документы в папку и передал её Бейкеру: – Здесь вся информация, касающиеся задания.

– Угу – он взял папку и обратился к генералу: – Понадобится самолёт и снаряжение.

– Выписываю тебе карт-бланш – Ходжес быстро написал что-то на бумаге и передал капитану: – Самолёт будет в полночь, так что не задерживайся.

– Так точно, – Джон убрал листок и снял с вешалки плащ: – Разрешите идти?

– Погоди… – генерал открыл нижний ящик стола и достал небольшую коробку кубинских сигар: – Держи, отпразднуете успешное выполнение. Можешь идти.

– Спрячу от парней, а то они выкурят в первую же минуту, – капитан слабо улыбнулся и вышел из кабинета. Как только дверь захлопнулась, Рихтер снял пенсне и протер глаза, после чего обратился к генералу:

– Он точно лучший? Больно туговат, будто бы… – сдавая назад, сказал Макс.

– Лучше него и его парней вы не найдёте – усмехнулся генерал: – Слыхали об операции «Лесоруб»?

– Не доводилось.

– Но об убийстве Муссолини вы слышали?

– А кто не слышал? – Рихтер снова надел пенсне, и с лёгким подозрением посмотрел на Ходжеса: – Тогда полегла целая рота десантников.

– А умертвили их бойцы вашего нового знакомого. Он лично вышиб этому итальяшке мозги.

***

Выйдя из корпуса, Джон снова достал сигареты. Пачка подходило к концу, но его это не волновало – в отличие от «игр» с этим нацистом. В конце концов, тот дал ему над чем подумать.

«Этот наци что-то скрывает», – думал он, проходя мимо казарм: – «Знать бы, что именно. Почему немецкий штаб спохватился только сейчас? По идее весь комплекс должен был быть эвакуирован ещё в сорок пятом. Так в чём же дело? Недосчитались бумажки?».

Стрекот пулемётов на стрельбище потихоньку стихал, окончательно уступая место залпам винтовок. Дойдя до восточной части базы, он, минуя целый квартал солдатских казарм, подошёл к отдельно стоящей казарме «Бастардов». Кинув окурок в стоящую рядом урну, он взялся за ручку двери, но внезапно почти забытая головная боль дала о себе знать. Бейкер облокотился о стену и принялся массировать правый висок. «Ну же, заканчивай давай!». Боль услышала просьбу и отступила так же быстро, как и появилась.

Открыв дверь, он оказался в просторном длинном помещении, которое было заполнено кроватями и личными шкафчиками солдат. Перед входной дверью была устроена комната отдыха – несколько столов, бильярд, радиола, автомат по продаже «колы». В помещении стояло оживление: солдаты занимались оружием, приводили в порядок форму, а кто-то, уже закончив с приготовлениями, коротал время за книгой и бутылкой газировки.

Увидев командира, все как один вытянулись по струнке. Оглядев безупречные ряды бойцов, капитан кивнул, мол, вольно. Чувствуя на себе несколько десятков заинтересованных глаз, он сказал:

– Ладно, парни, расклад такой. Поступила одна халтурка от немецкого штаба. Я пока не знаю, кто на неё отправиться, так что будьте наготове. Разойтись.

Бойцы вернулись к своим делам, возмущаясь по поводу немецких выскочек, а капитан прошёл мимо рядов коек и зашёл в небольшой коридор, оканчивающийся тремя дверьми. Левая вела в душевые, правая – в нужник. На центральной висела табличка: «Умник, не забудь постучать!». Слегка улыбнувшись, он открыл дверь.

Это был просторный кабинет, который капитан делил с двумя лейтенантами, Алом и Эдом. В центре кабинета стояли три стола, вдоль стен – такое же количество кроватей. Справа располагалась небольшая кухня с двумя тумбочками, холодильником и плитой. Над одной из тумб висел цветастый календарь в стиле пин-ап. Девушка в синем комбинезоне, еле скрывающем её прелести, склонилась над поломанной машиной. Левую стену почти полностью оккупировали книжные полки, доверху забитые книгами. Полки эти напоминали ковчег. Здесь нуар Хэммета соседствовал с масштабностью Толстого, на которого косо глядел сентиментальный Диккенс. Стену напротив входа занимали карты, отчёты разведки, снимки местности, что делало эту часть комнаты похожей на небольшой командный центр. А правую часть этой стены занимали фотографии. Стена памяти. На Джона уставились взгляды уже давно умерших людей. И хоть на фотографиях люди казались весёлыми и непринуждёнными, ему всегда казалось, что они смотрят на него с укором. По соседству с фотографиями из стены торчал нож рядового Кука, первого погибшего на Гуадалканале. С ножа свисали личные жетоны павших. Своим перестукиванием они предостерегали от необдуманных решений.