Гайк Октемберян - Война с НИЧТО. Эта война начинается в детстве и продолжается всю жизнь

«Вот чёрт!… Не одно, так другое»

– Иди в посудомойку и умойся там! – Не-ет… Не нуж-но… – вытирая кровь рукой, промямлил «молодой». У него как-то сразу погасли глаза.

«Вообще-то, так и ему и надо. По всему видно, что эта тварь себя ещё ПОКАЖЕТ, когда она сама станет „дедом“…»

НИКТО замечал как ЕГО начинало злить, когда «молодые» старались уклоняться от работы, чтобы ОБЛЕГЧИТЬсебе жизнь. ОН всё же старался держаться в стороне от происходящего. Заметно было как «дедов» особенно злили НАУЧЕННЫЕ«молодые», и те, кто явно НЕ ТЯНУЛИ на тех, какими себя старались ПОКАЗЫВАТЬ, те, в ком не было НИЧЕГО, кроме слепого упрямства. ДВОЕ«молодых» открыто отказывались что-либо ДЕЛАТЬ. Начальник штаба стал грозить им судом. И ещё один упрямо отказывался ДЕЛАТЬуборку. Разозлившийся «дед» -сержант стал выбивать это упрямство кулаком так, что от его удара по голове лопнула на ней кожа и потекла кровь. «Молодого» отправили в больницу. НИКТО услышал, как о случившемся доложили начальнику штаба. «Пускай…» – сказал майор и добавил.-«Если так ДАЛЬШЕпойдёт, то никто работать не будет.» И сержанту НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛИ.

Когда год назад НИКТО находился в командировке, в Янгиюле, там ЕМУ пришлось с одним «дембелем» рисовать в одном детском саду. В этом детский сад как не могли взять ребёнка одного лейтенанта, потому что там как никакого места для него не было. Но это место нашлось в ответ на обещание что-то там у них нарисовать. Заведующая этого детского сада, в котором места для одного ребёнка не было, а потом оно всё же нашлось, стала спрашивать : – Вот КРУГОМпишут, говорят про «дедовщину» в армии… Зачем вы молодых ребят бьёте, обижаете? – В армии-то как? Не можешь – НАУЧИМ, не хочешь – заставим. «Молодые» сейчас НИЧЕГОне хотят ДЕЛАТЬ. А кто работать будет? Вот и приходиться бить их, чтобы силой заставить, – ответил «дембель». Разве это всё? Он НИЧЕГОне пропустил? Одного «деда» на «точке», на самой границе, видимо, сильно стал раздражать один «молодой», который прибыл на место уволившегося в запас фельдшера и не желал заниматься уборкой по утрам. По всей видимости, он считал, что это не его ДЕЛО. И этот «молодой» рано утром взял и провёл по шее спавшего «деда» лезвием от бритвы, затем, испугавшись того, что СДЕЛАЛ, бросился бежать на позицию к оперативному-дежурному, где стал в истерике кричать, что он совершил убийство в казарме. А «дед», возможно он был разбужен топотом удалявшихся чьих-то шагов, встал с кровати и пошёл посмотреть сколько времени на часах. И когда он поднял голову к висевшим на стене под самым потолком и над выходом из казармы часам, то слипшиеся края СДЕЛАННОГОнадреза на шее раскрылись, и хлынула кровь. «Деда» едва успели спасти. Его сначала отвезли на машине к пограничникам. Затем его привезли в Керки. А «молодого» укрыли от расправы над ним и отправили служить в какое-то другое место. В батальон из той бригады, в которой проработавшие четыре месяца на стройке вместо обещанных отпусков, оказались загнанными в многосуточный наряд по столовой, поспешили приехать разные начальники, которые сразу стали обвинять во всём произошедшем «деда», которого обещали отдать под суд. И ПОВТОРЯЛИони своё обещание раз за разом словно лишь для того, чтобы не осталось никого, кто бы не поверил в это обещание. Но «деда» не судили, как и того, кто СДЕЛАЛему надрез на шее. Зачем им было нужно лишний раз ПОКАЗЫВАТЬто, что творилось в армии? У этого «деда», пролежавшего в больнице, та сторона лица, правая, с которой у него на шее был нанесён порез, уже не потела под жарким туркменским солнцем тогда, когда на другой стороне лица выступали крупные капли пота. И правый его глаз стал несколько меньше левого. Но этим всё ещё не закончилось. Где-то через месяц после произошедшего одно расчётливое НИЧТОЖЕСТВО, прослужившее год, утром, где-то за полчаса до «подъёма», зашло в «спальное помещение» казармы, побывав сначала в столовой, чтобы взять там большой кухонный нож, и замахнулось им, целясь опять в шею этого же «деда», спавшего в кровати. Трудновато оказалось для этого НИЧТОЖЕСТВАточно направить в цель остриё длинного лезвия ножа. В ПЕРВЫЙ раз остриё, порезав щёку «деду», вонзилось в подушку. «Дед» проснулся и закричал в ужасе, когда увидел над собой занесённый нож для ПОВТОРНОГОудара. Острие ножа на этот раз вонзилось в шею рядом с углом челюсти. Опять «деда» едва успели спасти. А это НИЧТОЖЕСТВО, у которого довольно заблестели глаза, опять поспешили укрыть от расправы и отправили в какую-то другую часть. Опять в батальон поспешили начальники из Душанбе, чтобы ПОВТОРЯТЬ, что этого «деда» будут судить. И ПОВТОРЯЛИони это столько раз, сколько может хватить на то, чтобы в это все могли поверить. А «деду» необходимо стало СДЕЛАТЬ ПОВТОРНУЮоперацию, иначе для его жизни оставалась серьёзная опасность.