Геннадий Мурзин - Виселица для ослушников. Уральский криминальный роман

С утра, позавтракав, господин отдыхающий уехал знакомиться с историческим комплексом «Малахов курган». Вернувшись, пообедал и тотчас же отправился… Куда? Всё на тот же пляж бухты «Омега», чтобы получить порцию наслаждений от щедрого солнца и ласковых вод Черного моря.

В этот день и час пляж оказался переполненным: настолько, что с трудом отыскал себе крохотный свободный пятачок на разгоряченном песке. Расстелив большое махровое полотенце, разделся. И сразу – в воду. С полчаса поплавал. Вернувшись на отвоёванную у других отдыхающих территорию, растянулся на ней, и устало прикрыл глаза. Когда же приподнял ресницы, то сделал прекрасное открытие. «Боже мой, – пронеслось в его голове, – какое чудесное создание природы! И как сразу не заметил? Наверное, только-только из моря».

Господина отдыхающего поразила молодая женщина, стоявшая справа от него и боком к нему. Дело не только в том, что тело ее покрыто тончайшей, лежащей на коже ровно-ровно, шоколадной плёнкой, а в том, что её фигура выглядела идеально и невольно заставляла всех мужчин ею любоваться. Женщина стояла и наслаждалась… Нет, не только солнцем, а и тем вниманием, которым пользовалась ее точёная фигура, как будто изваянная из коричневого мрамора гениальным скульптором.

Женщина была одна на пляже, то есть среди огромного скопления отдыхающих, без партнёра. Постояв сколько-то минут, она, изящно лавируя между телами, грациозно ступая, будто неземное существо, подошла к кромке воды, ополоснула стройные длинные ноги, надела пляжные тапки и вернулась назад. Собрав лежанку и уложив в пакет, все также грациозно направилась на выход с пляжа.

Господин отдыхающий проводил ее взглядом и тяжелым вздохом. В этом, похоже, он был не одинок. Снова прикрыв глаза, предался чуть-чуть греховным размышлениям: «Порадовался глаз – и всё… Прекрасная фея испарилась… Совершенство, да-да, именно совершенство… Эх, молодость, молодость… Где она? Нет и не будет… Скинуть бы лет так тридцать, вернуться бы к холостяцкому периоду, я б перед такой феей не устоял… Любовь, как какая-нибудь хворь, настигает человека, наваливается внезапно, поэтому и избавление, выздоровление идет мучительно долго, с болями и страданиями. М-да… Не упустил бы, наверное, такой шанс, выпадающий в жизни один раз. И что сейчас? А ничегошеньки: лежи молча и вздыхай по жемчужинке, сверкнувшей и тут же погасшей. Интересно, будучи женатым, мог бы перед этакой прелестью устоять? Галчонка поменять? Да ни за какие коврижки! – Он, вспомнив первые годы совместной жизни, удовлетворённо хмыкнул. – Галчонок – не хуже… Была ничем не хуже… Была?.. Но она и сейчас – загляденье… Для своего возраста, конечно».

Неизвестно, куда бы увели такие вредные мысли, если бы не голос, прозвучавший рядом.

– Простите… – Приподняв ресницы, увидел статного мужчину примерно своего возраста. – Не помешаю, если вот здесь, рядышком устроюсь?

Фомин подумал: «Интеллигент деликатничает». Вслух же сказал:

– Да ради Бога, – и тотчас же вновь опустил на глаза свои лохматые ресницы.

Фомину, по правде говоря, хотелось вернуться к воспоминаниям о прекрасной фее, которая только что скрылась за купами деревьев.

У моря – тихо, покойно. Слышны лишь визги бултыхающихся на мелководье детишек да короткие, но требовательные возгласы зорких бакланов или визгливо-протяжные крики белоснежных чаек, взмывающих вверх и падающих камнем в воду.

Сосед, искупавшись, вернулся и присел на подостланное полотенце.

Явно адресуясь к Фомину, сказал:

– Хороша водичка! Не море, а бархат!.. и предложил. – Может, познакомимся, а?

Фомин, кивнув, без особой охоты представился:

– Фомин… Александр Сергеевич.

– А я – Низковских… Савелий Иванович… Очень приятно… Будем знакомы… Если не ошибаюсь, мы земляки…

– С чего вы взяли?

– Выговор наш, уральский: окаете.

– Волжане тоже окают.

Сосед закрутил головой.

– Да, окают, но не по-уральски… Как-то по-другому…

– Объясните.

– Не могу, – после короткой паузы спросил. – Простите, я ошибся?

– В чем?

– Вы земляк, с Урала или?..

– Из Екатеринбурга.

Низковских воскликнул:

– Совсем земляки!

– Из Екатеринбурга, что ли?

– Почти… Из Ирбита я… Знаете такой город?

– Кто его не знает… Еще при царе Алексее Михайловиче город гремел.

Низковских кивнул.

– Россия славилась тогда двумя ярмарками – Ирбитской и Нижегородской… Раз в год съезжались самые богатые и именитые купцы России и сопредельных государств.