Диана Шарапова - Взрослая сказка о 90-х в двух вариантах

Ввели процедуру обрезания по достижении 18-ти лет. В результате, имущество города Одри стало распределяться более равномерно. А люди, переставшие болезненно любить себя стали самоотверженны и прагматичны.

– Может и стали, но как быть с изречением: «Полюби ближнего, как самого себя»?

– Ты не спишь?

– Нет, вот они перестали любить себя, и других тоже, что ли?

– Я другую сказку расскажу.

Сказка вторая.

В одной удалённой от нас звёздной системе, было всё не так. Они отстали в своём развитии. Поэтому они нам и не звонят по сотовой связи. А если бы и смогли, так мы бы и не поняли, так как речь их была слишком бессвязна.

Одно было схожее и у нас и у них, по данным радаров службы 1.001 – индульгенции. Иные цивилы, почему-то называли свои кредитные карточки индульками. Чтобы воспользоваться такой формой оплаты, нужно было ткнуть в неё сложенными втрое пальцами. Слой эмали, нанесённый на них печатным способом, из-за такого неуважительного названия немного потрескался. Выдавали их в обмен на грехи или за имущество. Нужно было предоставить церковному ведомству наловую деклорафию с указанием наличия того и другого, либо чего-то одного.

Известен в этой системе один мутарь. Прославился он как висельник-пират, наркобарон, крадоцыган, мафиози и рабовладелец. Мало того, лицемер. Бил и увечил те лица, в коих мнилось ему выражение страха. Мерзавец этот состарился, посчитал грубо свои средства, понял, прожить их все не успеет и решил обменять их на сумку индулек. Он ещё не успел рассортировать содержимое её по цвету разводов, как пришло на виллу уведомление от правительства. Краткий пересказ из уст мафиози полученной бумаги звучал: «Хо стать Лутиманским Гуру?». Согласился.

Наложил на себя дополнительные полномочия (мог он и до того что хотел) и залез в первую же драку на улице близ Лутинама. Так и повелось – или кулак из окна покажет, или поймает прохожего и на лбу химическим карандашом выводит ГУРУ. Объяснял он свои пристрастия так: «не могу спокойно глядеть, как люди носят взаимные увечья».

Историки и современники отмечали, да он слегка страдал манией величия, да у него водились крупные деньги, что ещё, опытный стратег. И всё-таки, многие в эпоху его правления знали секрет идеального убийства. Надоедливых соседей, выскочек и всяких таких.

– Мама, наш Батон вчера с митинга не вернулся.

– Батон? Какой ещё батон? – Переспросила Мама рассеяно.

– Ой, да Женька Палисадников. Взрослый из третьего подъезда. – Мама Кати прикрыла рот сжатым кулаком.

– А! Женька. Недавно женился и на тебе.

– Не недавно. У него сынишке уже четыре года.

– Бедный парень, матери-то каково.

– Мама, а может, он из дома убежал, а после вернётся?

– Катя, не нервничай. Может быть.

Принёс Папа в дипломате какие-то газеты, и они с мамой закрыли дверь на кухню. Катя постояла, но ничего не разобрала ни на слух, ни сквозь цветные стёкла. Она оделась и вышла на улицу. На скамейке сидели три пацана и Лена Кудрявцева, и она тоже стала громко свистеть и плеваться семечками.

– Кто со мной в соседний двор, там наркоман на скамейке?

– Где?

Варфоломей Васильевич открыл глаза и радостно потянулся: на столике дожидался завтрак с горячим чаем. Покончив с ним, он вспомнил дворцовые шалости: пожелал навестить каждого своего охранника и пожать руку со словами, какое сего дня доброе утро. Но пробуждение состоялось поздно, шла смена караула, над незнакомцами издеваться он опасался.

Приоткрыв штору единственного зарешёченного окна, бывший король увидел под фонарём миловидную девушку. Её обнимал первый, не пустивший его охранник, с глуповато нежным выражением лица. Полтора часа неподвижно наблюдал он эту сцену.

Только теперь до него дошло происходящее. В его стране произошёл переворот. Заговор против главы государства. Его ненавидели, боялись, как так он пропустил слова Ачтояахренелчтолишвили: «Диктатор хренов»! Законного наследника. Революция, мятеж, и надо же, именно в годы его правления. Вечером он, волнуясь, попросил главаря сидящего напротив:

– Вы должны рассказать, очень прошу, что делается на улицах.

– Что делается? – Тот отвечал, загибая пальцы. – Народ веселится: смотрит манифестации по телевизору, разглядывает карикатуры на вас и выпивает. Новый временный комитет организует сборища, картинки печатает еженедельник «Собутыльник». Что вы переживаете за народ. Он-то ведь вами. – Беспартийный перебил.