Через несколько лет после смерти отца тяжело заболела мать. Однажды в больнице, лечащий врач, женщина средних лет, как-то очень внимательно посмотрела на Вадима. И после нескольких незначащих фраз сказала прямо:
– У Вашей матери уже пошли метастазы. Медицина здесь безсильна. Ей осталось жить совсем немного.
У мамы Вадима было здоровое, тренированное сердце и большущая воля к жизни. Она прожила еще почти год…
Артур был профессионалом в области фотографии. В один из тех дней он сфотографировал Вадима на фоне полуразрушенной стены. Длинный мешковатый плащ, сигарета во рту, тоскливая безнадежность во взгляде. Получилась цельная композиция в духе их любимого журнала «Чешское фото». Арт свое дело знал. Через двадцать лет, наткнувшись на этот снимок, Вадим порвал его на мелкие части и с облегчением выбросил в мусорное ведро.
По почину Арта он начал бегать. Сначала понемногу, потом постепенно втянулся в это нехитрое дело. «Джоггеров», кстати, тогда появилось немало на обочинах улиц. Поветрие что ли пошло такое… Вадим предпочитал вечернее время или начало сумерек. Случалось, бегал в обширном Воронцовском парке вместе с Мишей – приятелем по работе. Этот старый парк был тогда, заброшенный, не окруженный забором. О некогда славном прошлом напоминали только поколупанные мраморные львы у бывшего княжеского дома. Исчезала игра светотеней. Тянуло свежестью от протекавшей неподалеку реки. Рассыпанные подробности веток и листвы пирамидальных тополей собирались в насыщенные темнеющие купы, понемногу глушили душевную боль, действовали как наркоз.
Вадим любил слушать записи Окуджавы, особо нравилась ему песня Булата про «трех сестер милосердия». Средняя из них – Надежда – первая протянула ему руку помощи. После того как Миша сильно поранился, зацепившись вечером за какую-то проволоку, Вадим стал прибегать на стадион «Динамо» и выписывать круги по его гаревой дорожке. И в этот раз стояли обычные летние сумерки – ничего особенного.
Небольшой стадион был знаком ему издавна. Когда Вадим еще учился в школе, сюда нередко приводил ребят на уроки физкультуры их учитель Михаил Хананович. Маленький, круглый еврейчик средних лет, очень живой и смешной – он был похож на взъерошенного воробышка. Нередко, по дороге на стадион, Вадим ухитрялся ненадолго заглянуть домой. Как-то, кажется в классе шестом, он «стукался» здесь со своим одноклассником Толей. «Стукаться» – это было нечто серьезное, вроде дворянской дуэли, не просто тебе обычная для школьных будней короткая потасовка…
Итак, стадион был для Вадима до мелких черточек свой, почти как двор его детства. Теперь он накручивал обороты вокруг арены «Динамо», пытаясь довести себя до физического изнеможения. В этом состоянии ему чуть-чуть легчало. Зачем-то бедолага вел счет кругов, как делают в монастырях, перебирая четки. Казалось, он жаловался стадиону на свою горькую долю, взывал к его сочувствию и состраданию…
И вдруг – произошла непонятная вещь. Вадим отчетливо увидел, как на противоположном от него конце дорожки загорелся фонарь на столбе. «Почему так рано? – пронеслось в его голове, – и почему только один горит, а не все?». Он продолжал свой бег, краем сознания отмечая, что фонари передают эстафету друг другу: один гаснет, а за ним зажигается следующий. В другой раз, в другом состоянии, возможно, он стал бы искать случившемуся естественное объяснение: скажем, мираж какой-то привиделся. Такое ведь случается… Однако сейчас подобные объяснения не принимались в расчет, отметались без всякого сомнения. Видимо оттого, что было в этом «мираже» нечто ласково-успокоительное, какая-то тихая, но властная сила, потеснившая из его существа пустоту безнадежности и глухую, давящую боль, сжимавшую сердце. Вадим ощутил и воспринял это душой. В тот час его сознание было подобно телу иудея, «впадшему в разбойники». Добрый самарянин возливал елей на кровоточащие раны, а несчастный ничего не видел и не слышал, только всем нутром своим впитывал облегчение своих мук…
Через два года Вадим уехал из родного города. О фонарях стадиона «Динамо» он никому не рассказывал.
В «группе» Валентину было хорошо. Наверно, впервые в жизни он обрел душевное равновесие и радостное мироощущение. Казалось, он нашел то, что безуспешно и мучительно искал долгие годы. Занятия требовали напряжения всех сил и полной самоотдачи. Тренером, или скорее «гуру», была женщина-врач лет тридцати с небольшим. Светленькая, среднего роста, хорошо сложенная она выглядела моложе своего возраста. Звали ее Елена. Внешность Елены не отличалась чем-то необыкновенным. Вот разве что в глазах ее, если приглядеться, было нечто особенное. Вдумчивое, доброжелательное внимание в сочетании с почти «хирургической» точностью. Глаза явно были намного старше, чем их хозяйка. Таким глазам могло быть и тысяча лет…
Читать дальше