Владимир Спиртус - Принять подарком жребий свой. Рассказы и воспоминания

В одной молодой женщине Вадим почувствовал близкую родственную душу. Их знакомство произошло еще до его окончательного развода. Вспыхнувшее взаимное влечение могло бы иметь быстрое развитие. Но, видать не судьба… Вернее, он сам виноват: оказался неспособным «ковать железо, пока горячо». Ирина жила в другом городе. Надо было лететь туда и завоевывать ее, Вадим же долго медлил и не мог ни на что решиться. А потом пошли серьезные причины промедления: обострение давешнего псориаза, оттепель в отношениях с Валей, наконец, смерть отца… Кончилось тем, что Ирина не дождалась его решительных действий и вышла замуж у себя в Ленинграде. Вадим еще несколько лет тяжело переживал эту неудачу. Как-то написал адресованные ей грустные строчки, естественно, без надежды, что она их когда-нибудь прочтет:

Окончание стиха было в той же минорной тональности.

Сквер и предзакатный крик ворон (а может грачей?) были атрибутами хорошо знакомого Вадиму пейзажа. Сколько вечеров провел он возле окон на четвертом этаже, выходивших на бульвар у привокзальной площади! В этой квартире жил его ближайший друг Артур с женою Леной.

Артур, которого в их кругу называли Арт, был личностью незаурядной. Обаятельный циник, мастер словесных фейерверков, он вращался в кругах богемы, неформалов советских времен. От крымского масштаба – до московского бомонда и набиравшего силу андеграунда. Это была как бы естественная среда его обитания, куда он вписывался с неподдельным изяществом.

– Бери сигарету, – говорил Арт, протягивая пачку «Кента».

– Недавно угостил один кадр.

Они закуривали и начинали «трепаться». О городских событиях, книжных новинках, экзистенциализме, Сальваторе Дали, итальянском кино… Говорил, в основном, Артур, Вадим больше слушал. У Арта были весьма тонкие суждения обо всем, в сочетании с неподражаемым артистизмом и все проникающей иронией. С ним бывало безумно интересно…

Жаль только, что необязательность друга превосходила все мыслимые пределы. Ни о каком серьезном деле с ним невозможно было договориться. Уровень надежности близкий к нулю. Бедная Лена, как она от этого страдала! А еще от безпрестанных «левых» виражей супруга. Правда постепенно, кажется, смирилась, или просто устала.

Вадим долго пытался принимать Арта, таким, каков он есть, в общении с ним ни на что не рассчитывать, кроме сиюминутного блеска. Ну, нельзя не в чем положиться на человека, и все тут! Но на фоне свалившихся испытаний не очень как-то получалось. Он постепенно стал отдаляться от Артура, искать других друзей. И все же, оглядываясь назад, Вадим с благодарностью оценит две вещи, точнее два импульса, сообщенные ему Артом.

Однажды приятель вернулся с какой-то южнобережной «тусовки» явно не в себе. С ним произошло нечто, глубоко его поразившее. В те времена только стали выплывать на свет так называемые экстрасенсы со своими «штучками». Все это представлялось тогда ужасно интересным. Артуру довелось в тот раз близко с кем-то из таких людей пообщаться, прочувствовать, что за этим стоит. И эффект был отнюдь не метафизический, а очень даже конкретный… В памяти Вадима не сохранились подробности того разговора, остались только испуганные, с безумными отблесками глаза Арта и его слова: «Да, это существует реально!».

И Вадим, и Артур были обычными далекими от веры интеллигентами 80-х годов. Несмотря на большое самомнение, и претензии на «духовность», знания их о религии являлись поверхностными, сильно искаженными. Кроме того, оба друга увлекались восточной философией.

Арт имел сильное влияние на Вадима. И теперь он тоже поверил ему: не столько сообщенным фактам, сколько его испуганным глазам за блестящими стеклами очков и глухим вибрациям голоса. Странная штука произошла тогда с Вадимом: не зная Бога, он уверовал в реальность злой сознательной силы, гнездящейся в душах людей. Как будто получил доказательство некоей теоремы от противного. До того дня зло было для него только моральной категорией и не более того. Не более…

Испытания Вадима продолжались. Ни в личной жизни ничего не складывалось, ни в работе. Он писал кандидатскую диссертацию, не раз ее доделывал и переделывал, но все не мог завершить. И работа вроде была хорошая, но какие-то части из нее постоянно «выпирали», оказывались неуместными, а чего-то существенного не хватало. В результате никак не получалось выйти на защиту.