Зоя Криминская - Соня, Сонечка, Софья-царевна. Сборник миниатюр

Я возмутилась такой невыносимой грязью в бассейне, отодвинулась подальше от неё, и вдруг бульк, – рядом всплыла вторая.

Тут только меня осенило, как пробой в мозгу произошел, выскочила из воды, внучку подхватила одной рукой, сунула подмышку, Заодно я выхватила её произведение из воды. С ребенком под мышкой и фекалиями в кулаке я отправилась на поиски: хотела найти воду, в которой не булькалась бы куча народу, чтобы помыть Соню и себя, но нигде не было такого местечка, представляешь? Кругом полно воды, а помыться нельзя, и чувствуешь себя как потерпевший кораблекрушение и страдающий от жажды: воды кругом полно, а пить нечего.

Я нашла-таки кран, разгребла под деревом прошлогоднюю листву и, воровато озираясь, закопала под ней содержимое своего кулака. Под жалкой струйкой воды, которая лилась на землю и всё равно в конце концов сливалась где-то с большим потоком, вот под этой струйкой я тебя помыла, и теперь уже с голой девчонкой, вяло дрыгающей ногами, отправилась искать место, где мы сложили свои пожитки и сумки.

Найти его было затруднительно, под каждым деревом и кустом большой территории лежали шмотки, владельцы которых где-то развлекались, и я потратила полчаса, прежде чем нашла наши. Время шло к обеду, мне тебя пришлось кормить (и себя тоже) причем прикасаться к продуктам левой рукой, а правую держать за спиной, и периодически тереть её об землю. Мытье без мыла иногда бывает очень неэффективным.

А Соня, т.е. ты, сидела себе в чистом памперсе, довольный ребенок, и чинно вкушала, милый такой ангелочек, и подумать нельзя, что только что напакостила.

Где-то через час нашлись сначала твои родители, а потом и дед с сестрой, дед умирал с голоду, – его хроническое состояние на свежем воздухе.

Мой рассказ о перенесенных мытарствах ни на кого большого впечатления не произвел: все жаждали поглощать пищу, и противоположный процесс их в данный момент не взволновал.

А руку им под нос, для ароматического сопровождения рассказа, я не поднесла, а может быть, надо было.

Настя любит возиться с пластилином, она скрутила розы, целый букет, слепила собачку, произведения свои ставит на стол.

Ты стоишь рядом, и при виде каждого нового изделия приседаешь от избытка чувств и заливисто смеешься, так тебе нравится процесс творчества.

Никаких попыток ухватить сделанное ты не производишь, просто смотришь и радуешься, и я не знаю больше ни одного маленького ребенка, который не ухватил бы игрушку и не смял её обратно в бесформенный комок. Так поступают все дети, сразу хватают то, что им понравится, стремясь присвоить, но в тебе этого свойства нет.

Приезжая к нам ты играла одна в игру, которую в моем детстве мы называли «игрой в дом». Устраивался дом, варилась еда, сервировался стол. Игра в дочки-матери требует наличие хотя бы ещё одного человека, а в дом можно играть одной.

Ты создавала уют, доставала из серванта шкатулки, кофейный сервиз, разливала по чашкам чай, и нужно было делать вид, что пьешь из пустых чашек. Из шкатулок доставались кольца и серьги, тоже раскладывались вокруг чашек, присутствовали салфеточки вязаные ещё твоей прапрабабушкой, в общем, красота.

Всю эту красоту ты или убирала обратно, или оставляла как есть, в разобранном виде, но никогда, ни разу, за все годы ты не попросила взять что-то с собой, унести, присвоить себе.

Захватчицей чужого ты не была ни в коем случае, но и в полном отсутствии чувства собственности обвинить тебя невозможно: со своими вещами, сколько их у тебя не было бы, ты не желала расставаться ни в коем случае.

В квартире наблюдалось обилие всяческих игрушек и утомляло окружающих. Я иногда утаскивала парочку медведей или зайцев на дачу, чтобы когда вы туда приезжали, вам было чем поиграть, и каждый раз, с неизбежностью, приехав на дачу, ты забирала их с собой обратно. Убедить тебя, что и дача тоже твой дом и пусть игрушки и здесь живут, было невозможно.

У тебя года в четыре появилась любимая собачка по прозвищу «Синичка», странная, конечно, кличка для пёсика, но это было твоё решение.

Ты приезжала к нам с Синичкой, спала с ней, она заменяла тебе «ладико», и ты дружила с собачкой несколько лет. А потом подленькая Радка утащила Синичку и отгрызла ей носик.

Бог ты мой, сколько было тут слез! Просто Ниагарский водопад.

Собаку мы наказали, а что толку? Я приклеила нос обратно, но это было уже не то.

Огорченная твоим непомерным отчаянием, я нарисовала Синичку пастелью. Нос пририсовала такой, какой он был ещё до того, как Радка его отгрызла.