Наталья Шахназарова - Я дарую тебе Свет. Стихософия

Я помню: перекошенные рамы,
Обшарпанные стены и паркет,
И как сияли звезды в угольке,
И как входила полночь налегке.
И чашку молока в руках у мамы,
И эти, мной начищенные, рамы,
И этот, мной надраенный, паркет.
По радио передают, как Крамер
Играет джаз, и Бог живет в руке.
Я помню – ах, как память прихотлива —
Корзину, где вино, лаваш и сыр.
И как висел на ветке этот мир,
Земля, напоминающая сливу.
Как в шкафчиках, где кружево и лен,
Открытки, перемешанные с фото,
Те, на которых май запечатлен,
Лежали приложением к блокноту.
Исписанному бабушкой в саду,
Где пахло виноградною лозою.
Где пахло так, как пахнет пред грозою.
Я помню эти ливни на пруду.
Когда в атласном платьице и шали,
В летящих босоножках под навес
Когда-то наши бабушки бежали,
Похожие на маленьких принцесс.
И можно бесконечно удивляться,
Насколько мы прапрадедам верны.
Мы продолжаем верить и влюбляться
В тех, в ком они едва-едва видны.
Я помню только яблоневый вечер,
И звон колоколов. Луч в облаках.
Как обнимаю деда я за плечи
И засыпаю на его руках.

И ношу я свои вековые вериги
От Москвы по дороге железной до Риги,
Мимо древних болот красногорских и Истры, да,
Чтобы с медной иконой свой путь крестный выстрадать.
Затесалась, застряла Опалиха Никона,
Между мной и прадедом латышским возникла на
Том пути, обозначенном лесом и пашнями,
Опоясана Временем, предками нашими.
Меж боями рожденная, сном зачарована,
Тянет цепи телег с лошадьми и коровами.
Здесь – охотничий дом, там усадьба художника,
Здесь играем, поем, там помолимся Боженьке.
Старый добрый ДК – моей первою сценою,
Банька – детства река мне казалась бесценною.
Сарафан да коса, неба синего пажити,
Самолёт, полоса, все, что прожито-нажито —
Лишь твои голоса, да и те, может, кажутся.

Как прежде вспомнится мансарда,
На даче, в августе, в грозу,
За свечкой тлеющей тьма сада,
Вода, шумящая внизу,

Прохлада вывернутой ночи,
Как исповедь двух душ в тиши,
Но, если даже очень хочешь,
Вернуть то время не спеши.

Вся прелесть в том, что невозвратно,
Что мимолетно и легко,
Как жизнь, нам данная внезапно —
Зажженным в темень огоньком.

Немного Лондона, немного бергамота,
Немного чая, красных выплесков на сером.
Кого-то ждёт невыспавшийся кто-то,
Себя назвавший лордом или сэром.
В моих ушах все ритмы рок-н-ролла,
Ещё тогда, в студенческой столовой,
Мне Дженис Джоплин право даст на соло,
Нежданно заменившееся Словом.
Мой город был озвучен этой песней,
Что даже Ленин вздрогнул в Мавзолее,
На Красной площади, Тверской, на Красной Пресне,
В проулках, скверах пел, пророча, Леннон.

Дай выспаться, дай вывернуться в Вечность!
Дай вырваться из граней бытия,
А там уже на всенародном вече
Мои грехи и прадеды стоят.
А там уже в набат ли, с колокольни,
Звонарь ли, муэдзин ли, иль раввин,
Кричит душа моей страны, ей больно,
О том, что нас Один Господь творил,
О том, что у равнин есть сёстры – горы,
О том, что у судьбы есть поворот,»
Дай вывернуть рубашку через ворот,
Тогда, где мы, где мир – смерть не поймёт,
Тогда и никого не заберёт,
Давай, пока ещё Процесс идёт,
Пока во мне надеждою живёт —
Моей страны душа – её народ.

У Бога нет последнего пути,
За каждым лесом видится равнина,
И путь ее от тына и до тына
Кривой, прямой, стоит или кренится,
Мечту, как птицу, пред собой пусти,
Она скорее с веткой возвратится.

Быть может, легче вспомнить у черты,
Как лучик солнца к вам стучал сиренью,
И как по комнате мелькали тенью
Приветы детства, как его цветы.

У Бога нет последнего пути,
Вновь за чертой проложится тропинка,
Сними давно истертые ботинки
И за мечтой своею полети.

Как странник Ты бродишь по нашей земле,
Не понят, не признан, не узнан,
Какого-то лагеря узник, —
С терновым венцом на челе.

По ризе Твоей в звездах ночи поймут,
И те, кто о Боге не помнят,
Что Ты пребывал не единожды тут, —
Не признан, не узнан, не понят.