Леонид Бойко - Метаморфоза Германа Хаски. СОМНИЯ

– Здравствуй! – я ответил на его рукопожатие. – Ну, где же то чудо, за которым я приехал, пересекая линию горизонта? В моем возрасте подобные приключения обходятся довольно тяжко, – добавил я, с ужасом вспоминая неприятную долгую поездку.

– Тебе всего лишь тридцать, Герман! Я позвал тебя, потому что ты – идеальный кандидат, – сказал он, жестом приглашая меня подняться в его квартиру, находившуюся на первом этаже этого монолита. – Ты думал, что я выбрал тебя случайно? – спросил он так, как будто спектр его выбора был настолько велик, что он мог потеряться в столь широком разнообразии друзей. – Как поживает твоя семья? Ты предупредил их о своем отсутствии?

– Кандидат? – ехидно удивился я, пока Тесла открывал двери своего скромного убежища. Его квартира скрывалась за плотно прилегающей стальной дверью, имеющей несколько сложных механических замков. – Сегодня мы собирались в кинотеатр, но после твоего неожиданного звонка семейные развлечения пришлось отложить. По оттенку твоего голоса предположу, что ты добился несомненного успеха, это правда?

– Несомненно. – Свет от поверхности его очков ослепительно мелькнул, стоило ему приоткрыть собственную дверь. – Ну что, ты готов увидеть чудо современности?.. – с одержимым блеском в глазах спросил он. – Дикий, неукрощенный огонь, подаренный человечеству?

– Готов, как никогда, – сказал я в предвкушении.

Стоило нам пройти в центральную комнату его небольшой квартиры, едва освещенной светом, как я довольно сильно удивился своеобразному виду его мастерской, недоверительно замедлив шаг. Чтобы моему читателю было легче представить, какая неожиданная картина передо мной предстала, я опишу студию как можно тщательнее, стараясь не опустить не единой детали.

Первое, что бросилось в глаза, – темные, монотонные шторы, загораживающие, точно непреступный щит, всяческие солнечные лучи, пытающиеся проникнуть в логово Теслы. В комнате могла царить мгла и непроницаемая темнота, если бы не многочисленные мониторы, установленные полукругом на необъятном столе в углу сего помещения. На тонких экранах, как мне тогда показалось, подключенных к разным устройствам и процессорам, образуя сложную паутину, виднелись своеобразные показатели, счетчики и диаграммы, неизвестные мне. Стояло легкое ненавязчивое гудение включенной техники, которое зачастую можно услышать в подсобных помещениях торговых центров. Деревянный стол был заставлен пустыми жестяными банками энергетических напитков, пустыми одноразовыми контейнерами азиатской кухни и прочим хламом, который загромоздил все свободное пространство на нем.

В центре мастерской стоял стул, если его, конечно, можно было так назвать: пугающая конструкция, выставленная напоказ. Множество проводов красного, фиолетового, рыжего цвета, имеющих разность в диаметре, тянулись от оборудования Теслы до него. К спинке стула была привинчена огромная батарея с установленным на ней радиатором охлаждения, крутящий барабан которого был приведен в пассивное состояние. Под сиденьем конструкции, которая с первого взгляда приковала мое внимание, располагалось множество различных составных частей устройств, ничего не значащих для меня, какое бы применение для них ни приходило в мою голову. И во главе этого своеобразного «Франкенштейна» на деревянном сиденье стула лежал небольшой шлем, служивший когда-то элементом виртуальной реальности. Он был функционально изменен, а из приоткрытой отстегнутой панели, расположенной на затылке прибора, небрежно торчали «родные» провода.

У входной двери в мастерскую Теслы, по правую руку от того места, где я замер в изумлении от конструкции своего товарища, располагался крохотный кожаный диван, служащий, как мне показалось, и ночным убежищем для хозяина этой однокомнатной квартиры. И кроме огромного книжного шкафа, битком набитого старинными рукописями, учебниками по точным наукам, студенческой литературой, по другую руку от меня в помещении мебели не наблюдалось. Хочу припомнить, что мы с Теслой получили одинаковое образование в техническом университете, но какая бездна знаний находилась между нами, что я не сразу смог представить себе концепцию и возможную реализацию его проекта. Я так и стоял, открыв рот, пока мой дорогой приятель не вернул меня из транса недопонимания.

– Я назвал ее «Марией», – картаво произнес он, подойдя поближе к собственному изобретению.

– «Марией»? В честь святой девы? – удивился я, не понимая, как такой рациональный человек, посвятивший свою жизнь науке, может интересоваться религией.