Рамель Гафаров - Оглянись!

Вышло всё совсем не так, как замышлялось. Грабители притаились в арке дома и, дождавшись, когда в темноту прохода вошёл Бизон, бодро кинулись на него с кулаками, норовя свалить с ног. Но один из нападавших в ту же минуту пал, оглушённый ударом мощного кулака. Двое других после короткой стычки с позором покинули ратное поле, почёсывая бока и прихрамывая. Они решились только посылать проклятия в адрес великана, да и то, отбежав на приличное расстояние.

Бизон, не обращая внимания на бьющиеся гулким эхом о стены ближних домов ругательства в свой адрес, спокойно дождался, когда очнулся поверженный тать, привалил его спиной к шершавой стене дома, и стал выпытывать, чего хотели горе-разбойники с большой дороги. Услышав испуганное, что надеялись слупить со старика тысчонки две, переспросил: почему только две? Корчась от железных тисков на своём плече, бандит с гнилыми коричневыми пеньками вместо зубов дрожащим голосом прошелестел: а что ещё со стариков можно взять, у них же пенсия мизерная? «То есть вы хотели отнять последнее?» – спокойно поинтересовался Бизон и с печалью в голосе пообещал, что поступит с ним точно так же.

Гопник, согласно легенде, передаваемой из уст в уста поколениями охранников, потом якобы бежал по улице голышом, старательно прижимаясь бледной спиной к наждачной шероховатости кирпичных домов, и срывающимся тонким голосом отчаянно звал своих товарищей, давным-давно растворившихся в лабиринте дворов.

Бизон же не спеша отправился домой, по дороге положив около одного из бомжей, дремавших на скамейке в скверике, снятую с грабителя одежду. Тот долго благодарил господа Бога, расправляя на коленях поношенные треники, футболку с английской надписью «Born to kill» и поглаживая потёртую кожу кроссовок фирмы Адидас.

Многие из наших, несмотря на долгое общение с Бизоном, всё равно его приходят в тихий ужас, оказавшись с ним рядом. Мне же кажется, что за грозным видом этого здоровяка на самом деле скрывается добрая душа. По крайней мере, как только среди нас появился Димка, старик сразу взял над ним шефство и заботится о нём так, как может только отец заботиться о сыне…

Разговор прерывает звонок на мобильный Бутурлина: проснувшийся Вадим Борисович вызывает к себе. Сан Саныч бежит в дом с тем, чтобы через полчаса спуститься из спальни, расположенной на втором этаже особняка. Перемалывая слова в вырубленных из цельной скальной породы челюстях, Бутурлин приказывает Бизону и Димке подготовить оружие и поворачивается ко мне: «Дамир, шеф сказал, что сегодня ты с нами. Выкатывай машину – едем».

Итак. Меня зовут Дамир. Я родом из Башкирии.

На просторах Южного Урала распластался в окружении труб и заводских конструкций город Стерлитамак. Город сам по себе небольшой – каких-то двести-триста тысяч жителей, – но с очень развитой в прежние годы химической промышленностью: несколько крупных производственных объединений многие десятилетия обеспечивали горожан работой. Скупая советская архитектура, одинаковая во всех поселениях одной шестой мира, вкупе с заводскими корпусами придают городу унылый вид безликости.

В общем, почти по Джону Леннону: «Steel and Glass». Только последнее слово следует заменить на «Concrete». Но весь этот ужас однообразной серости пяти- и девятиэтажек из силикатного кирпича забываешь сразу, едва отъедешь чуток от Стерлитамака, потому что природа на Урале просто обалденная, смею вас уверить!

Главной достопримечательностью окружающей город природы являются Шиханы.

Одинокие горы, напоминающие шлемы или, как говорили в древности, шишаки, торчащие из земли. Их три. За ними раскинулся простор до самого горизонта, где при желании можно рассмотреть бледно-синюю неровную ленту Уральских гор… Это, если верить старинным башкирским легендам, останки древнего дракона, поверженного Урал-батыром.

На этом просторе затерялась моя малая родина – небольшая деревня Янганимян, что в переводе с татарского значит – сгоревший дуб.

Сейчас, после двух лет жизни в Москве, могу уверенно сказать, что нет более красивого места на Земле. Село с одной стороны примыкает к обширному и густому лесу, от крайних домов только дорогу перейти. Если же пройти немного в глубь чащобы по едва заметной дорожке, то можно наткнуться на старое заброшенное кладбище. Лес за столетие почти уничтожил его. С трудом, но ещё можно разглядеть осевшие холмики, заросшие березняком, покрытые многолетним слоем опавших листьев. Кое-где ещё видны разбросанные там и сям обломки изъеденных временем и покрытых тёмно-зелёным мхом деревянных оградок. Это исчезающая память о первых поселенцах, основавших нашу деревню. Они приехали из Германии, но после революции и Гражданской войны все до одного сгинули. Куда? Как? Никто не знает… Только иногда в огороде люди натыкаются то на обломки фарфоровых немецких куколок, то на потемневший немецкий шиллинг.