Олисава Тугова - Волжская чайка online

– Это каких?

– Ты пока живой и здоровый. Такая красотища через дыру в брезенте виднеется. Можно ехать, любоваться, радоваться, что на такой красивой земле живём, дышим, ходим, и не париться ни о чем. Вот тебе и счастье. Самое настоящее.

– И давно ты буддистом стал?

– С тех пор, как в напарниках с тобой.

– Везёт тебе, братишка, по жизни.

– Точняк! – Лёнька дёрнул к себе второй наушник и тоже стал слушать музыку.

Яшка с Лёнькой были на учениях. В горах. Учения – не боевые действия. Братишки зафилософствовались и не заметили, как вышли на маленькое пастбище, где бабушка-божий-одуванчик сторожила козочек. Чайка излагал Лису великие истины:

– Правда ли то, что всё предопределено, и мы только отыгрываем уже написанный сценарий? Это капец скучно. Думаю, что наша судьба, как дерево – линии жизни растут, будто ветки. И есть такие ключевые развилки – это точки выбора. То есть, ты должен выбрать, куда дальше, от этого зависит то, что произойдет потом. Будущее предопределено, но его предопределяем мы сами. Такие «рогатки» – это поступки и мысли. Мысль материальна и обладает большой силой, это действующий механизм, импульс. Подумаешь о чём-нибудь, а оно потом происходит. Думаешь о хорошем, фильтруешь мысли, контролируешь их – всё отлично, а как закрадываются диверсанты – мысли о плохом, так пиши пропало. Кажется, не желал человеку зла, просто беспокоился о нём, куда, мол, он запропастился, – и нафантазировал страшилок. И вышло, что навредил тому, о ком беспокоился – неудачу притянул.

– А Бог? – спрашивал Лёнька.

Яшка терялся, не знал, что возразить, шипел и бранился.

Бабушка, слушавшая беседу, переходившую в спор, предложила выпить молока и, когда разгорячённые друзья подошли, сказала:

– Полно, не ругайтесь. Вы даже не знаете о том, что с вами будет завтра. Скоро ты, старший сержант, покинешь этот мир, а ты, снайпер, отправишься ему вослед. Успевайте пожить, чтобы потом не раскаиваться, слова – пыль, их развеет ветер вместе с вашим прахом.

Чайку с Лисом будто облили холодной водой, они хотели узнать больше, но старуха не прибавила ни слова. Светило летнее рыжее солнце, зеленела трава, в скорый конец существования совсем не верилось. Но слова прорицательницы запали им в души. И не раз вспоминались потом, быть может, этим самым позволяя предсказанию сбыться. Во что веришь, всегда сбывается.

На войне и в тюрьме Бог близко.

Где-то Яшка услышал это и запомнил намертво. Фраза всплывала в его сознании часто, успокаивала и ободряла. «Пофиг, прорвемся. Зато Бог близко».

Чайка с Лисом мокли в горах, ночью зуб на зуб не попадал, в полдень от живой земли и от тел шёл пар, а камни нагревались так, что на них, казалось, можно поджарить яичницу. Потом опять разверзались небеса, становилось душно, как в тропиках. Они, не успев просохнуть, вымокали снова.

В одну из таких ночей Яшка не смог заснуть в холодной каменной нише, где братишки нашли временный приют. Сидел снаружи под дождем и смотрел, как горит импровизированный светильник – налобный фонарик, надетый на полторашку с водой. Он не слепил глаза, завораживал мягким рассеянным светом, согревал, размягчал душу. «Бог близко», – сам не заметил, как прошепталось. Напарник Лёнька появился внезапно из разбухшей от дождя тьмы, хмыкнул и погасил фонарик, залезая в нишу.

– Он-то близко. Но ты от Него далеко.

Яшка сконфуженно повернулся спиной к выходу и пробормотал, возражая:

– Если Он близко ко мне, то и я близко к Нему. Всё относительно.

– Вот я сейчас за твоей спиной. Ты меня видишь? – серьёзно спросил Лёнька.

– Нет. Но я знаю, что ты тут.

– С Богом то же самое. Чтобы стать ближе, к Нему надо идти или хотя бы смотреть в его сторону. А сейчас Он с тобой, но ты, дурак, не с Ним.

Чайкин крепко задумался над словами напарника и о том совсем не богоугодном деле, которое называется война.

А когда уходили в мокрую розоватую вату утреннего тумана, спросил:

– Делать-то что надо, чтобы идти к Богу или хоть смотреть в Его направлении?

Лёнькины слова рассыпались эхом над пропастью бесплодных камней:

– Деревья сажать!

С тех пор о Боге Яшка стал задумываться часто и крепко. Записывал в потрёпанный блокнот какие-то молитвы. Но однажды, когда ротный, матерясь по-чёрному и брызжа слюной, распорядился: