Владимир Гринспон - С юмором и серьезно

Мы с моим одноклассником, а теперь одногрупником по институту, Валерой попали учениками слесарей в этот цех на Кинапе. Могли бы нас с полным правом зачислить и как рабочих 1 разряда, ведь мы в школе 2 года на уроках производственного обучения прошли курс «Слесарного дела с основами материаловедения» и были аттестованы по второму разряду. Но заводское руководство сослалось на внутренние инструкции, положило нам 35 рублей в месяц ученических и 3 месяца на подготовку к экзамену на 1 разряд. Мы сильно не возражали. С ученика не требовали нормы выработки-всё что мы делали шло в зачет наставнику. Да и оплата была на целых 7 рублей выше, чем стипендия на 1 курсе.

Где-то в одно время с нами пришел в цех таким же учеником и Коля Микалян (все его, конечно, величали Микоян). Было ему уже под 30 лет. Он оказался семейным человеком с женой и двумя дочерями. Держался он скромно. С упорством осваивал азы слесарного мастерства, хотя было видно, что оно ему в новинку. С коллегами по цеху близко не сходился, тем более не «соображал» с работягами после работы. Но постепенно как то сблизился с нами и поведал свою историю. В Одессу он приехал уже семейным. Родственники и земляки устроили его на довольно денежную работу официантом в ресторан гостиницы “ Красная”, что в начале Пушкинской улицы. Это был второй после “Лондонского” отель в городе по престижу и удобствам. Ресторан славился шикарной отделкой в красных тонах и приличной кухней. Работал Коля старательно, был на хорошем счету. Но его подвела мятежная душа, жаждущая справедливости. Как всегда и везде в ресторанах значительную долю дохода официанта составляют чаевые. Но ресторанное начальство вполне справедливо считало, что оставлять все чаевые в руках тех, кто их непосредственно получает в руки, то есть официантов, слишком «жирно». Поэтому Коля и его братья по цеху должны были делиться прибылями с администратором, тот с зав. залом, далее с директором и т. д. Кто был «конечным бенефициаром» этих ручейков, текущих помимо зала еще и от оркестра, с кухни, швейцаров и т. д. не знал никто, но все догадывались, как сейчас догадываются о бенефициарах офшоров владеющих российскими банками и компаниями. Колина служба текла по давно налаженным не им правилам. Всем было хорошо. Коля приносил домой вполне приличный доход. Жена не работала. Девочки учились в хорошей школе, занимались музыкой и танцами. Семья снимала приличное жилье, и копили на кооператив.…Но внутри Колиного горячего нрава зрел и зрел протест против несправедливого, по его мнению перераспределения честно заработанных ИМ чаевых. После нескольких мелких стычек Коля инициировал грандиозный скандал. Бросил на стол заявление «по собственному» и ушел в ПРАВИЛЬНУЮ жизнь учеником слесаря с 35 рублями в месяц!

Живя на сделанные в «тучные ресторанные годы» заначки, Коля честно постигал три месяца азы слесарного мастерства и мечтал о том времени, когда он, сдав на разряд, будет честно зарабатывать своим трудом.

Когда мы в конце первого месяца работы слесарями 1-го разряда пошли «закрывать наряды» – сдавать документы с подтверждением выполненных за месяц работ-на руках мы имели нарядов примерно на 60 рублей. У меня было что-то рублей 68, а у моего друга 55. Разница зависела от ряда обстоятельств: выгодные или нет попадались работы, какие расценки были установлены на те или иные партии обрабатываемых нами деталей. Это называлось сдельной оплатой труда, непонятной и глупой выдумкой социалистической системы.

Наш мастер молча вытащил из моей стопки нарядов один, рублей на шесть, и спокойно его порвал. На мой недоуменный взгляд он лениво пояснил, что по первому разряду 60 рэ. вполне нормально, а отличную от негласного стандарта сумму «наверху» не поймут. Зато другу Валере он достал чужой пятирублевый наряд и присоединил к его стопке, тем самым подровняв несправедливости нормировщиков. Мы ничего против не имели. Шестьдесят рублей для студента это почти предел мечтаний!

Коля Микоян «накосил» за месяц аж 78 рублей. Это были его первые честно выстраданные, трудовые рубли! Не удивительна и его реакция на манипуляции, которые по традиции произвел над его нарядами его мастер Исаак Моисеевич!

После этого наши с Колей дороги разошлись. Он уволился с завода, а мы продолжали зарабатывать стаж и впитывать опыт производства. Первым делом мы выяснили, как можно приподнять разрешенный негласный порог нашего заработка. Нам с удовольствием пошли навстречу, предложив «очень ответственную работу» – обрубку и зачистку крупногабаритных изделий после литейного цеха. На серийных производствах эту черную и ужасно шумную работу выполняют бригады глухонемых. Они ни черта не слышат, зато получают хорошие по тем временам деньги. А так как у нас цех был мелкосерийный, литья было мало, глухих не заводили, а давали эту работу в нагрузку. Старые спецы с высокими разрядами чурались этой нагрузки. Тут-то им на выручку и пришли мы. Работали мы за стеной цеха во дворе. Это давало нам еще и определенную свободу. Можно было даже иногда по очереди прогулять. А если кто спрашивал, где твой друг придумать удобную отговорку-живот заболел или к нормировщикам пошел. Кстати, к нормировщикам мы заглядывали часто. Обычно получив партию литья с расценками на ее обработку-время операций и их стоимость —,мы выбирали самый корявый экземпляр и с негодованием предъявляли его девочке нормировщице. Ты что не видишь, какие бугры! Здесь пневмозубилом не возьмешь, турбинкой надо обдирать! Это часа полтора! Минимум! А у тебя 36 минут! Сама встань и покажи за 36 минут! Обычно после небольшой торговли расценки приводились «к норме» и мы на всей партии выигрывали или деньги, или не менее приятное время. Зарабатывали мы уже по 90 – 110 рублей. Могли бы и больше, но знали меру.