Антон Алеев - Тысяча и один гром

Мы рыбачили с «быка» с отцом один раз, но для меня-школьника это было всё же чересчур опасно, поэтому больше испытывать судьбу мы не рискнули.

Каждое утро мы выходили из ограды бабушкиного дома и отправлялись на Фуру, именно так назывался посёлок, расположенный у Верхотурской ГЭС. До него было около пяти километров, путь наш лежал вдоль реки по живописным тропкам. И каждое же утро нас провожал хозяйский кот Барсик. Он выходил за калитку, усаживался на тротуар и смотрел на нас немигающим взглядом своих зелёных глаз. Когда мы возвращались после обеда, мы заставали его в абсолютно той же позе. Казалось, что он всё это время не сходил с места. Получив щедрое вознаграждение в виде пары-тройки жирных пескарей, Барсик благодарно чавкал у бани, чтобы завтра снова проводить нас в путь.

Мы шли по берегу, который плавно переходил со спокойной равнинной части вдоль нашей улицы, в скалистый и крутой между посёлками. На склоне росли и берёзы и сосны, мы, то и дело, сбегали с тропы вниз или вверх, потому что в этом редколесье прятались пухленькие маслята. Иногда попадались и грузди. Пока мы шли к месту лова и обратно, как правило, набирали десяток-другой грибков. По приходу они неминуемо оказывались пожаренными с картошкой и съедались без остатка – вкус у них был необыкновенный. Так мы совмещали рыбалку и «тихую охоту».

Самыми крупными трофеями, пойманными той порой были окуни – полосатые зелёно-чёрные горбачи. Ловились они как раз у плотины, когда ГЭС работала, и вспененная вода с рёвом вырывалась из-под турбин. Мы ловили окуней с берега на поплавочную удочку (тогда других то и не было практически). Единственным отличием от обычной ловли была наживка – мы надевали на крючок, цепляя их за средину, три-четыре самых больших червя (что, конечно, было для меня в диковинку) и забрасывали в бурлящий поток. Поплавок вертело и трепало на сумасшедшей стремнине так, что порой он скрывался в волнах, но иногда, скорее шестым чувством, мы угадывали мощнейшую поклёвку – следовала подсечка, и начиналось вываживание – из такого потока вытащить отчаянно сопротивляющуюся рыбу было нелегко. Один здоровенный окунь сломал у отца бамбуковое удилище! Конечно, я не скажу точный вес тех трофейных окуней, скорее всего, они тянули грамм на пятьсот-шестьсот, но для меня, младшего школьника, такие рыбины казались исполинами. После того, как мне удавалось вытащить очередного разбойника, я долго приходил в себя, а сердце было готово выскочить из груди. Это был один из редких моментов истинного рыбацкого счастья, незабываемого и незамутнённого. Такого счастья, которое испытать во взрослом возрасте уже, наверное, невозможно.

Мой друг Саня был живым воплощением известного наблюдения – в самые засадные места рыбаки попадают после того, как один из них скажет: «Я знаю короткую дорогу!» Куда бы мы с ним не поехали, он всегда знал как «срезать». Самое интересное, что, являясь прекрасно осведомлённым об этой его особенности, я каждый раз наступал на одни и те же грабли.

Мы учились в девятом классе, сидели на алгебре и смотрели в окно. Наступил канун первого мая, на улице было хорошо. В предвкушении выходных, обсуждали шёпотом с Саней ближайшие планы. Он утверждал, что его отец уже ездил с мужиками на карася. Причём улов у него всегда, по словам Шурика, измерялся в вёдрах. И минимальный результат равнялся одному ведру, а максимальный – нескольким вёдрам.

– Батя вчера в Дисподзиновку 4 4 Деревня в Омской области, возле которой расположено озеро Тобол-Кушлы, богатое карасем. Отличается знаменитой дорогой на этот водоём, состоящей из сплошных колдобин и ям, причем, за последние 40 лет ямы только увеличиваются. ездил, – обычно говорил Саня, – карась нормально клюёт!

– И сколько поймал? – обязательно спрашивал кто-нибудь.

– Хм, ведро, – как что-то само собой разумеющееся, отвечал Шура.

Так как рыбацкие достижения у большинства пацанов всегда измерялись исключительно в штуках, нам ничего не оставалось, как завидовать таким «объёмам».

В классе мы сидели с Саней на одной парте.

– В Мельничном сейчас рыба идёт, – с видом знатока заметил мой друг.

– Да ну, – не поверил я. – Холодно ж ещё.

– На нерест прёт… На выходных плюс пятнадцать-двадцать…

– Может, смотаемся тогда на 1 мая?

– Давай.

– Ломовой и Алеев! – прервала учительница нашу занимательную беседу. – Будете разговаривать, напишу в дневник!