Лёнька Сгинь - Дед, любовь и расстройство психики

– Ну?! Слышал?! Пять минут экономится! За каждую минуту по штуке. Быренько давай! – он сунул руки в карманы джинс и ссутулился.

Тогда Гена понял, что лучшего момента не представится. Он отпустил ладонь девушки и уже сжал кулак, чтобы…

– Ну-ка, сука… – прохрипело над ухом, а ножик щёлкнул у самого горла студента.

Гена попытался двинуться, но кончик лезвия кольнул кадык. Тогда парень разжал ладонь и сунул в нагрудный карман куртки. Там за подкладкой у него всегда лежало две трижды свёрнутые пятёрки. Рука стала елозить в попытке отделить одну бумажку от другой, но тут вмешался щербатый, рванув Гену за рукав. Рыжие купюры спланировали на асфальт.

– О! Вот это я понимаю, – похвалил бородач, нагибаясь, – мужской подход. Тут и на урегулирование всех проволочек хватает. Всё, свободны!

Парня с девушкой отпустили. Фигуры вновь соединились с темнотой.

До дома шли молча. Когда подошли – начало светать. В окне над её подъездом уже сидел какой-то древний дед и дымил папиросой.

– Так и будешь всю жизнь откупаться?! – вдруг бросила она перед самым подъездом. Гена увидел, как вздрогнули её губы и нервно заползали по лицу.

– Что ты говоришь такое, малыш? – он сделал движение, чтобы обнять её.

– Не трогай! – она сорвалась на визг.

– Молодёжь, не ссорьтесь там! – прилетело из-за козырька дедовское напутствие, – Живите дружно.

Она бросила на Гену презрительный взгляд и молча исчезла в подъезде.

Студент сунул руки в карманы, ссутулился и побрёл домой, глядя под ноги. Потом, спустя два квартала вспомнил, что также сутулился и мерзкий бородач. Выпрямился и вдруг заметил кошелёк посреди дороги. Подобрал и заглянул внутрь. Там лежало чуть меньше 15 тысяч рублей. Гена огляделся. Рядом стояла молчаливая пятиэтажка. Во дворе не было никого.

Поначалу парень обрадовался такому неожиданному подарку судьбы, но потом, дойдя до дома, посмотрел на всё иначе.

* * *

– Нет, знаете что… позовите администратора. Мне не очень-то понравилось, как вы меня обслужили, – произнеся это, сухая бабулька сморщила решительный рот.

– Извините, но у нас нет никакого администратора. Мы работаем посменно по одному человеку, – Настя говорила сухо и учтиво, сидя в кофейном ларьке. К скандальной бабушке она давно привыкла. Та приносила по 100 рублей каждую неделю, брала маленький латте и всегда капризничала.

– Тогда позвоните вашему главному. Я хочу, чтобы он знал, что за разгильдяйки у него работают.

– Вот книга жалоб. Это будет ваша… не знаю. Стотысячная жалоба. Дать ручку?

– Будьте любезны, юная леди…

Пока старушка сочиняла очередные вирши, Настя написала работодателю эсэмэску: "Сегодня 15. Отпусти домой. Голова болит. Заберу выручку в счёт сентября?"

– Вот ваши ручка и книжка. Надеюсь, это послужит вам уроком, – высказавшись, бабушка отчего-то медлила с уходом.

– Да, всего доброго! – уважительно и пустынно поторопила Настя.

– О потерянном не плачь, внучка. Всё возвратится… – внезапно лицо бабульки подобрело, но появился новый клиент и старческие губы снова сжались. Она ушла.

Пока Настя готовила кофе, прилетела ёмкая эсэмэска от работодателя: "Ок."

Настя взяла деньги из кассы, закрыла ларёк и поехала. До дома было 5 километров на велосипеде. Девушка преодолевала их за 20-30 минут. В зависимости от погоды, светофоров и настроения.

И, возможно, если бы Настя не отпросилась с работы на час пораньше. Если бы не ехала так быстро. Если бы светофоры не загорались ей в руку. Если бы её задержала хоть какая-то нелепая мелочь вроде зазевавшегося голубя на дороге…

Тогда жизнь осталась бы такой же спокойной и тягостной, как весь последний год.

Если. Бы. Никогда не работает.

Настин парень никак не мог найти работу. Уже год. Бог весть, кем он пытался стать, но карьера упорно не давалась. Приходилось чем-то занимать время: гитара, стихи, сигареты. Всё это Насте, в целом, нравилось. А безденежье… временная трудность.

Поэтому, пристегнув велосипед на первом этаже, девушка радостно взбежала на пятый. Надеялась сделать сюрприз…

Настя встретила её в дверях собственной квартиры. Каких-нибудь пять минут и не было бы никакой измены в Настиной голове. Всё осталось бы по-прежнему.

– Настю-ю-юш, – брови гитариста скрылись за поэтической шевелюрой, губы превратились в нечто, похожее на пупок, – сейчас я всё объясню, малыш… До свидания!

– Да, до скорого свидания, – хмыкнула Настя, глядя вслед костлявой брюнетке, – Надо же… вообще на меня не похожа.