Эльвира Абдулова - Возвращение домой

За день до свадьбы в палатке, защищающей гостей от солнца и дождей, помещающей до сотни человек, собирались мужчины. Из казана исходил чудесный запах: готовился только что зарезанный барашек и его внутренности. Ахмеда усадили в центре вместе с друзьями, пелись песни, восхваляющие такого прекрасного жениха, звучала народная музыка, любимая зурна и кеманча. Жених, порядком уставший от суеты и предстоящих волнений, смущался от такого внимания. Пришли его родные – дяди и братья – и в чемодан, стоящий неподалеку, опускали деньги для будущей семьи. Ненадолго заглянули и женщины, взрослые родственницы. Они принесли отрезы тканей и увешали ими жениха. Для будущей семьи это большая помощь и дорогие подарки.

После того, как все ритуалы были соблюдены и торжества закончились, молодые смогли наконец остаться наедине. И жених, и невеста были невинны, оба боялись этого неловкого момента, но молодой врач, подкованный теоретически, надеялся справиться и с практической стороной вопроса. Им было неспокойно еще и потому, что именно в это время на сцену выходила таинственная женщина – йенгэ. Сколько интересных историй знала она, сколько тайн могла хранить! По традиции перед первым исполнением супружеского долга жених должен был выпить крепкий чай и положить под матрас несколько купюр для «йенгэ». Их она забирала вместе с доказательством девичьей невинности и относила прежде всего матери жениха, где получала подарок, а уж потом – матери невесты, которая тоже не оставляла носительницу хорошей вести без внимания. Через два часа Ахмед вынес простыню йенгэ, уважаемой замужней женщине. В некоторых деревнях поговаривали, что простыню вывешивали для всеобщего обозрения и даже гордились этим, но, слава Богу, не в этом случае. Такой дикости обе стороны не приветствовали. Бедняжка Фирангиз и так боялась показаться на глаза всей родне после той ночи. Свекровь (гайнана) на следующий день подарила ей кольцо, молодой женщине усадили на колени малыша, чтобы по поверию первенцем

был мальчик, а шаль, снятую с ее головы, повесили на плодоносящее дерево.

Молодые не заставили себя долго ждать: через девять месяцев, точно в срок, появился младенец мужского пола, а потом с завидным постоянством рождались один за одним малыши. Ахмеду в скором времени предложили место в районной больнице, и они переехали в районный центр. Не столица республики, конечно, но большего молодые родители и не хотели. Шум и суета большого города, где много соблазнов, где не чтут традиции, их совсем не привлекали. Там стали ходить в школу старшие дети, там семья поселилась в старом деревянном доме, который помнила маленькая Фатьма. Незатейливый дом с несложным, но растущим хозяйством: курочки, гуси и барашки помогли молодой семье прокормить детей, фруктовые деревья в саду – приготовить варенье и компоты на долгую ветреную зиму. Счастливое было время – таким его помнили все дети!

Родители любили друг друга. Вечерами, уложив детей, подолгу засиживались у горячего самовара. Фирангиз готовила мужу его любимые блюда, угощала любимым вареньем – из белой черешни. Он слушал, как она рассказывает о том, как прошел день, и любовался ее прекрасными длинными волосами, которые видел только он. Никогда, кроме как перед родными и мужем, Фирангиз не снимала кялагаи.

Иногда Ахмед уезжал в командировку в Москву и привозил невиданные сладости – вкуснейшие шоколадные конфеты, обернутые в фольгу и яркую бумагу. Девочки разглаживали фольгу пальчиком и укладывали обертку в специальные коробочки, а потом хвалились «сокровищами», даже обменивались ими. Дети могли съесть все вкусности за несколько дней, но правила восточного гостеприимства гласили: все лучшее – гостю, на праздничный стол. Фирангиз выбирала потаенные места для того, чтобы сохранить лакомства, но дети постоянно, раз за разом, их обнаруживали. Однажды молодая мама от неожиданности расплакалась, увидев ровно половину того запаса, что она отложила к священному празднику весны – к Новруз Байраму. Готовился казан рассыпчатого, желтого от специй риса, с нежнейшей бараниной, с сухофруктами и каштанами, а к чаю подавали традиционные сладости: любимую всеми шекербуру, пахлаву, красивую, вырезанную ромбиками с орехом в центре и соленый рассыпчатый гохал. Шоколадных конфет в тот год на столе было непривычно мало: дети смотрели исподлобья виновато, родители – строго, едва сдерживая смех. Кто съел конфеты, так и осталось тайной…