Эльвира Абдулова - Возвращение домой

Хотя столица встретила юношу приветливо, она же и потрясла разнообразием, живой, пульсирующей жизнью. Студенты тянулись к образованию и познанию мира, но возможности у них были весьма ограниченные. Поколение, сформированное в послевоенные годы, тянулось к свободе. Бакинские институты: АПИ, АзИИ, медицинский университет, консерватория, Институт иностранных языков – устраивали студенческие вечера, где выступали джазовые квинтеты, знаменитые оркестры, провоцируя стиляг на танцы.

Однокурсники Ахмеда ходили на студенческие вечера в Азербайджанский Индустриальный институт, которые продолжались до глубокой ночи. Вход для студентов АзИИ был бесплатным, а гостям продавали билеты. Говорили, что общее количество присутствующих достигало тысячи человек. На следующий день ребята рассказывали, как безбилетники пытались попасть в здание со стороны проспекта Ленина и улицы Первомайской. Наиболее отважные преодолевали опасный путь на второй этаж здания по дождевым трубам и каменным карнизам. Этого серьезному юноше было не понять. Было бы, конечно, интересно, увидеть известных артистов, послушать музыкантов-джазменов. Это так отличалось от привычной для него музыки – но без танцующих парочек, парней, стоящих вдоль стен и пожирающих голодным взором выплясывающих девушек. Говорили, они облачались в длинные узкие юбки из шерстяной ткани в «клеточку», в туфли на широкой каучуковой подошве. Ахмед отказывался от таких вечеров не потому, что боялся осуждения родителей – это было противно его природе!

Однокурсники рассказывали, как знакомились там с девушками, провожали их домой, как на студенческих вечерах появлялись так называемые «бригадмильцы» (бригады содействия милиции), состоящие из комсомольцев и дружинников. Они охотились на стиляг, хотя до настоящих стиляг бакинские не доросли ни свободными деньгами, ни уровнем эпатажности. Они не шокировали население так, как делали это, скажем, в Москве. Вероятно, сказывался особый менталитет и уважение к традиционным ценностям.

По воскресеньям многие отправлялись на прогулку по Торговой, Ольгинской и по улице Зевина до бульвара и обратно. Однокурсники приглашали юношу присоединиться к ним – пообщаться, послушать музыку, подышать воздухом свободы, увидеть своих кумиров, но он всегда отвечал отказом. Если на Торговой в воскресенье появлялся Мехти Гумриев – все остальное было уже неинтересно. Он, законодатель мод и эпатажная личность, всегда ходил, окруженный толпой подражателей. По словам ребят, все мечтали бы входить в число его приближенных.

Однажды Ахмед, уже студент-второкурсник, направляясь в сторону Старой крепости, увидел большое скопление людей и спросил стоявшую рядом пожилую женщину в платке, что же случилось. Женщина показалась ему знакомой, будто из родного села. Та, окинув высокого нескладного паренька, его мешковатые штаны, перетянутые ремешком, старую рубаху и темный, будто с чужого плеча, пиджак, видно, тоже проникшись к нему материнскими чувствами, ответила:

– Иди, сынок, своей дорогой. Там каких-то стиляг поймали. Разоделись как индюки. Вот милиция идет…

Сквозь толпу зевак Ахмед увидел, как двух молодых людей тащат за шиворот, выстригают волосы, распарывают им узкие брюки, нанося при этом удары кулаком в ухо и в затылок. Удары и оплеухи были очень болезненными, но не оставляли после себя никаких следов. Парни не очень-то сопротивлялись насилию, понимая, что силы неравны. Ахмед считал, что это несправедливо – неравное количество сил – но тех, кто носил брюки «дудочкой», туфли на высокой «манке», разноцветные пиджаки с покатыми плечами, широкие радужные галстуки, приобретенные за большие деньги, мужчинами не считал. Ему они напоминали клоунов, чье предназначение – развлекать детвору. Стиляги же, в этой странной одежде, с приплясывающим, разболтанным шагом, изображавшим на ходу целый джаз-оркестр, даже гордились собой, выставляли напоказ свое кричащее обличие.

Некоторые из районных ребят даже ходили на так называемую Студенческую аллею на бульваре, где завязывались знакомства, создавались семьи, собирались интересные люди: молодые художники Таир Салахов и Тогрул Нариманбеков, композитор Ариф Меликов, писатели Анар и братья Ибрагимбековы. Поначалу, садясь на краешек скамейки, новички смущались, но со временем вливались в бакинское студенческое общество. Но не Ахмед. Решив посвятить себя медицине, он никогда не изменял себе, всегда сохраняя свою внутреннюю целостность.