Татьяна Кулакова - Вернись в Реджио. Итальянские повести

– Нет, – отстранилась я. Энрике все границы переходит! Одно дело – «играть в любовь» с помощью слов. И совсем другое дело, когда в ход идут прикосновения.

Вышла в свою каморку. Там всё ещё стояла корзина с семейным грязным бельём. Бросила туда майку Энрике, надела кофточку с длинным рукавом и почувствовала, что успокоилась.

Вернувшись к постели Энрике, тихо ему сказала:

– Ведь по правилам этикета мужчина не должен брать меня за руку.

– Если только этот мужчина не поклонник, который готов сделать предложение руки и сердца, – Энрике закашлялся, но продолжил: – Который готов!

Один мальчик кавказских кровей тоже готов был жениться. Я тогда в одиннадцатый класс ходила. Как я позже узнала, предлагал жениться он не только мне, но и моей подруге.

Итальянцы, флиртуя, замуж не зовут. А вот в любви признаются всем подряд.

Я повернулась к стенному шкафу – за свежей рубашкой.

– Дай мне жёлтую, в крупный цветок! – просит Энрике. Он неравнодушен к одежде. Таковы все итальянские мужчины.

Нет, ни за что не выйду замуж за итальянца! У них странные семейные традиции, особенно у южан. Любят жёнам указывать. Разве, выйдя замуж, я не потеряю свою независимость? Единственное, что у меня есть – моя независимость!

К счастью, меня ещё ни разу не звали замуж. Только намекали.

Протягиваю Энрике свежую рубашку. Он очень чистоплотный.

– Что в церкви? – интересуется мой подопечный.

– Проповедь читала монахиня, – отвечаю.

– Кошмар! И в доме Бога командует женщина! Не по правилам, – возмущается Энрике.

– Монахине я понравилась.

– Скажи, а женить нас тоже женщина будет?

Натягивая рубашку, Энрике опрокидывает стакан с водой. Жидкость проливается на пол, но он словно не замечает этого.

– Осторожнее, – поднимаю я стакан. А ведь в Реджио он был аккуратнее. И вежливее.

– Ты – моя будущая жена! – кричит он. Вместо ответа я беру пустой стакан, выхожу в кухню. Боюсь нагрубить Энрике. Но нельзя. Он слаб.

– Галлина, здравствуй! Как дела? – останавливает меня в коридоре невестка Энрике, Паола – типичная сорокалетняя итальянка, основная забота которой – составить меню ужина. Интересно, Энрике хочет сделать из меня подобие Паолы?

– Спасибо, все хорошо, – машинально отвечаю Паоле.

Вспомнилось, как в школе на уроке английского нас учили говорить «все хорошо». Учительница восхищалась: «Вот видите, там, на Западе, всегда интересуются человеком». В итальянском языке тоже есть вопрос «Как дела», который предусматривает ответ «Всё хорошо». Но, по правде сказать, спрашивая о твоих делах, итальянец просто следует местной привычке. Ему безразличен твой ответ.

У тебя может быть плохое настроение, головная боль, ты можешь переживать по поводу забытых где-то ключей, но на вопрос «Как дела?» ты, по правилам, отвечаешь: «Всё хорошо». Потому что это вежливо. За этими словами стоит: «Возможно, у меня всё паршиво. Но я уважаю твоё хорошее настроение и никогда не признаюсь в этом». За пять лет я так много раз совершила этот ритуал с «Как дела» – «Все хорошо», что стала относиться к нему как к разминке перед другой ложью. Соврав «Все хорошо», потом легче соврать в другом.

– Галлина? Ты меня слышишь?

– Что?

Убедившись, что я снова с ней, Паола продолжила:

– Врач сказал, что долго он не проживёт. У него подозревают рак.

Сердце сжалось. Рак? Серьёзное слово.

А Паола его произносит, словно щебечет. Какая же она чёрствая!

– Когда он умрет, мы вместе сядем на поезд и проедем на юг, в Реджио, – продолжает Паола. – Там его похороним. А потом вернемся вместе. И подыщем тебе иную работу. Мы оплатим твой проезд.

– Спасибо вам! – с чувством пожимаю ей руку. Веду себя так, словно благодарна ей. Лукавлю. На самом деле, удивляюсь тому, что пока Паола планирует смерть Энрике, он думает о женитьбе. Наверное, такое возможно только в Италии.

Паола, взяв поднос с двумя дымящимися чашками кофе, уходит. Не оборачиваясь, она бросает:

– Кстати, помой, пожалуйста, тарелки.

Я ей что, служанка? Ладно, может, пока я буду мыть, Энрике заснёт и не станет донимать меня своими выдумками с женитьбой.

Поведение Энрике типично для Италии. От других украинских девушек я слышала, что старые мужчины здесь частенько сходят с ума от любви.

Планировать расходы, связанные со смертью, – тоже местная традиция. Разговоры о том, как пройдут похороны, начинаются задолго до смерти. Уж это я знаю точно. Столько старушек в последний путь проводила. А вот, когда умерла моя бабушка, денег на её книжке оказалось мало. Удалось лишь перевести бабушку из Харькова на родину, в Пушкин. Я была не готова к её смерти – даже на похороны прилететь не смогла.