Наталья Волохина - Ну ты мужик или нет? Сборник рассказов

У Остапова была мечта – уехать учиться в Ленинград. Тогда на весь Союз был один институт, готовивший узкоспециализированные кадры (дикторов, телеоператоров) – ЛГИКМИК. Профессиональных операторов на нашей телестудии не было – или технари, или филологи, как Алеша. Он считал себя талантливым оператором, строил планы, делился идеями, но дальше «стройки» дело много лет не двигалось, постоянно что-то мешало. «Что-то» наполовину было пьянством, наполовину смесью инфантильности и страха потерять провинциальную комфортную зону. Здесь, Остапов считался талантливым, подающим надежды оператором, а там, кто знает? Мог ведь и не поступить, как тогда возвращаться «на щите», да и возраст уже обозначился ранними залысинами. Так что, проще было оправдываться не вовремя случившимся запоем, маминой болезнью, отсутствием денег – все чистое лукавство, если оно бывает чистым. С пьянкой он тогда еще справлялся, мама особо на здоровье не жаловалась, а на поездку мог нахалтурить, увековечив младенцев всего на одном утреннике в детском саду.

И все же, Остапов уехал в Ленинград, во времена Перестройки. Что он там делал, не знаю. Рассказывали, приезжал на родину, располневший, полысевший, значительный, трезвый. Толковал бывшим филфаковским сокурсникам о своем продюсерстве, каких-то проектах, шутил меньше, язвил и выпендривался больше. Еще через какое-то время общая знакомая мстительно говорила, что Остап, по-прежнему, трепач, работает охранником, с ним нельзя иметь дела. Но, похоже, объективность тут страдала – оказалось, Остапов предлагал её мужу участие в каком-то проекте, да подвел. У каждого своя правда. Много разных сплетен об одиозной фигуре Остапова еще ходило, значит, было в нем зерно неординарности, во все времена цепляющее завистников. Не знаю только, проросло ли, созрело ли, дало ли плоды?..

Автору положено изменять фамилии, имена, чтобы ныне живущие герои не обижались и не предъявляли претензий. Но как изменить фамилию, если именно она и есть отражение сути характера и судьбы героя? У одного моего знакомого фамилия Криворучко, если его переименовать в Кривоножко, образ полностью меняется. Именно ручки у него кривые, в переносном смысле, и результат любых манипуляций «кривыми» ручками соответственный. Я помучилась и решила рискнуть – оставить как есть. Не думаю, что такой человек, как Кривошеев, предъявил бы мне претензии. К тому же, история эта могла случиться в любом городе, с любым Кривошеевым.

Кривошеев стал подарком на 8-е марта моей подруге Люське, и, как потом выяснилось, всем нашей компании. Поздравлялки закончились поздно, общественный транспорт уже не ходил, такси праздничным вечером не поймать, таксисты вообще неохотно ездили в Рабочий посёлок, дороги там… не было там дорог. Ночная мартовская погодка в нашей полосе не подходила для мини юбки и капроновых колготок. Люся уже строила самый безопасный и короткий пеший маршрут до дома (и то, и другое из области фантастики), когда возле неё остановился темный, пустой рейсовый автобус не её маршрута. Люська поменьжевалась и впорхнула в салон. Свет зажегся и погас, как только дверь захлопнулась, но они с водителем успели рассмотреть друг друга.

Кривошеев был похож на молодого Бендера. Лукавый, самоуверенный взгляд, слегка развязные повадки, ироничная манера речи. И длинный шарф, обмотанный вокруг шеи. Я часто ловила себя на желании взглянуть на его ноги – есть ли там носки? Носки исправно были, но всё равно казалось, что щегольские ботинки надеты на босу ногу. Парень симпатичный: длинные, по моде, черные волосы до плеч, карие глаза, правильные черты лица, среднего роста, хорошо сложен, но с каким-то поселковым отпечатком, состоящим из смеси нагловатости, плутоватости, интуитивной, животной сметливости. Порода такая. Чем он отличался от детей рабочего поселка? Непосредственный, добрый, не циничный, не испорченный и любопытный, в хорошем смысле слова.

Когда через пару дней сияющая Люсинда нам его предъявила – подарила, он сразу всем понравился. Несмотря на несколько развязный тон, не напрягал и быстро ассимилировался. Кривошеев умел дружить. Еще, было в нем то, чего не хватало нашим интеллигентным мальчикам – практичность, хозяйственность. Смастерить, починить, организовать выезд на природу, купить пива без очереди. И никаких шоферских замашек в нашем присутствии – пошлых шуточек, мата. Однажды удивил меня. Прочитал Есенинское стихотворение, абсолютно в тему, по ситуации, очень ему подходящее: «Я одну мечту, скрывая, нежу, Что я сердцем чист, Но я кого-нибудь зарежу под осенний свист». Шла ему и дворовая песенка: «Я с детства был испорченным ребенком, на маму и на папу не похож. Снимали дамы шляпы, лишь услышат: «Жора! А ну-ка, подержи мой макинтош!»». Когда, блестя хмельными глазами чайного цвета, выводил он сентиментальное: «А свечи плачут о былом…», театральные девицы засматривались.