Светлана Богданова - Клуб сочинителей эротики. Главы и интермедии

Зрители сошли с ума»…

«Овладели. Не слишком ли откровенно?» – перебил Максима Секретарь.

«А что ты предлагаешь?» – поинтересовался Председатель.

«Может быть, они закончили номер с ожидавшими их циркачками?» – предложил Секретарь.

«Может быть… Штраф?» – спросил Председатель.

«Ну, небольшой. Тысячи рублей хватит», – кивнул Секретарь. И добавил: «С учетом поправки».

«Согласен», – вздохнул Максим.

«Что там дальше? Ты дописал?» – продолжил Председатель.

«Я дописал, но теперь, раз вы меня штрафанули, кое-что бы подправил, прежде чем это показывать нашему собранию», – признался Максим.

«Очень хорошо. Да, хорошо», – закивали и Секретарь, и Председатель. Все это время те, кто находились за круглым старинным столом, сделанным из роскошной карельской березы, молчали. Но теперь они забарабанили ладонями по полированной деревянной, с янтарными разводами поверхности, и Максим подумал, как славно отражаются ладони его коллег, сочинителей эротики, в чудесном антикварном лаке. Пожалуй, это стоило бы запомнить, и выдать какую-нибудь сцену на таком вот столе… Впрочем, потом. Сначала надо закончить главы про «Эротический Цирк», а там – как пойдет.

Наконец, все успокоились, и Секретарь спросил: «Есть ли еще желающие сегодня выступить?» Все молчали. Тогда слово взял Председатель. Он сказал, что русской литературе по-прежнему не хватает хорошего, доброго, как он выразился, «жирного» пласта эротических произведений. Что они, Клуб Сочинителей Эротики, собрались здесь вовсе не для того, чтобы потешить себя и окружающих возбуждающими «писульками», как это делали «борзописцы» двадцатых и тридцатых в этом «гнойном», по мнению Председателя, Париже. Задача Клуба куда более серьезная и концептуальная. И, если не забывать про устав Клуба, то можно не только увековечить себя и свое произведение, но и принести невообразимую пользу нашей культуре. Тут Председатель процитировал Бродского, которого он страстно любил: «Где любовь как акт лишена глагола». Все закивали. Наступила тишина. Больше никто ничего не собирался читать. В таком случае, возвестил Председатель, сегодняшнее собрание объявляется закрытым. Встретимся через неделю.

Максим спустился вместе со всеми в гардероб роскошного старинного особняка, где каждый субботний вечер собирался Клуб Сочинителей Эротики. Заседания длились три часа, все это происходило с благословения дядюшки Председателя: его, дядюшки, компания владела этим особняком еще с девяностых. Несмотря на окружающую роскошь интерьеров, на мраморную лестницу, на прелестные темные дубовые перила и латунные шарики дверных ручек, несмотря на необычный чугунный пол вестибюля и изогнутые светильники, гардероб выглядел по-советски бедно. К грязно-белым стенам, покрытым неровной штукатуркой, были прикручены светлые меламиновые доски под бук, из которых торчали алюминиевые крючки. На этих-то крючках и «вешались», как говорил охранник особняка, «поэты».

«Господа поэты!» – обращался он к ним, когда те входили в особняк и направлялись к парадной лестнице. – «Вешайтесь в гардеробе!» Все это он произносил с таким кинематографическим лоском, что трудно было ни приосаниться и ни кивнуть в ответ с достоинством: «Да-да, конечно!» Когда же сочинители эротики покидали здание, охранник открывал им старинную дверь подъезда, украшенную витражом, и деловито напутствовал: «Будьте здоровы, господа поэты, не болейте и обязательно возвращайтесь к нам в следующую субботу!»

На этот раз Максим был погружен в свои мысли, и потому, когда он столкнулся лицом к лицу с Кариной Лютой, поэтессой, которая тоже состояла в клубе, но до сих пор еще ни разу не выступала на собрании, он как-то машинально взял у нее из рук пальто и помог ей одеться. Сцена была неловкая, поскольку Карина явно ни от кого не ждала подобной галантности, и долгое время боролась с сумочкой, мешавшей ей вдеть руки в рукава. Наконец, пальто было поддалось, и под обычное слащавое воркование охранника Максим и Карина вышли на улицу.

Было уже темно. Вдоль бульвара несся пронизывающий ветер, снег колол глаза. Максим, сам не понимая, зачем, предложил Карине дойти до ближайшего кафе, которое слыло недешевым, но уютным, и поговорить о литературе. Карина согласилась – тоже, видимо, не понимая, зачем. Они зашли в кафе, потопали ногами, чтобы стряхнуть налипшую на обувь слякоть, затем снова последовала сцена с пальто, на этот раз, гораздо более непринужденная. И когда Максим и Карина уселись за столик, они вдруг поняли, что обсуждать им, по сути, нечего.