Елена Пильгун - Позывной Волк

На уровне инстинкта, впрочем, осталась еще одна привычка: в любой непонятной ситуации пойти и спросить указаний. Ну, или в нынешних условиях – посетить Библиотеку.

Под гулкими сводами было прохладно и немного сыро; запахи здесь царили самые разные – кардамон и корица, речная рыба, металлическая вонь свежей крови. Клеопатра. Иисус и Андрей. Калигула. Азеф на ходу читал указатели, мечтая скорее найти в этом царстве земных лог-файлов самого библиотекаря.

– Раздел для новичков сзади и чуть левее, – голос, едва отличимый от шелеста бумаги, долетел до Азефа с порывом свежего ветра. Ангел резко обернулся, но в проходе между стеллажами не обнаружил ни души. Оставалось последовать по указанному пути и надеяться, что существует ответ на его, Азефа, вопрос: как стать ангелом-хранителем трех подопечных сразу и не залажать ни с одним из них.

«Десять способов явиться человеку во сне: краткое руководство для начинающих». «Учим кошачий за неделю (сделай питомца подопечного своим союзником)».

«Неслучайные случайности. Искусство собирать витражи».

Вот оно.

Вытащив тонкую книгу в синем переплете, Азеф сел по-турецки прямо на пол, вдохнул еле уловимый запах лепестков шиповника (предыдущий владелец явно пытался заготовить между страниц гербарий), и принялся читать.

– И не забудь взять с собой тапочки! – истошный вопль матери вырвался через закрывающуюся входную дверь. Катька буквально вросла спиной в дряблый дерматин, подпирая дверь, чтоб фраза про тапочки уж точно стала последней. Улыбка, несколько одеревеневшая, медленно сползала с лица. Дышим. Не дергаемся. Летящей походкой… И прощаться с городом.

Через сотню метров гнев с отрицанием переругались и свалили подальше, оставив только понимание. Мама, конечно, играла на Катькиных нервах с мастерством скрипача-самоучки, но и струны порой грозили порваться. С каждым годом было все интересней и тяжелей. Пластинки менялись только со сменой времен года, и был лишь один-единственный продых – где-то в звенящем и светлом апреле, когда мама не могла определиться: одеваться теплее или, наоборот, главное не вспотеть. И Катька радостно срывала с себя ненавистную шапку, разматывала шарф, удерживаясь от желания подарить его первому же встречному, и летела весенней птицей по просыпающейся Москве.

Впрочем, сейчас был декабрь. Холодный ветер не располагал к срыванию шапки и шарфа, а ситуация на работе вынуждала сотрудничать с мамой, платя дань согласными кивками на самые занудные замечания от чистки кошачьего лотка до связи крепкого иммунитета с репродуктивным здоровьем. «Хорошо, хоть обстановка в стране к декрету не располагает», – фоном думала Катька, пытаясь не слышать в словах матери взрывной смеси желания внуков и страха, что дочь принесет в подоле.

Но если и было на что-то в этом мире Катьке наплевать, так это на личную жизнь. Свеженькая выпускница журфака бредила работой… А работа бредила самоокупаемостью. Главред сказал: «Ищи темы сама, да что-нибудь поумней, мы ж не совсем филькина контора», – значит, главред прав. Сладкие кусочки современного дизайна и путешествий были уже расхвачены, и Катька двинула в науку. А мама, кажется, была готова поднять любые старые связи за похваленную и съеденную тощей дочкой тарелку борща.

– У меня тут еще салатик…

– Ма-ам, – протянула Катька, выразительно глядя на телефон в коридоре.

Переговоры длились долго. В конце концов, мать дозвонилась в какое-то НИИ в Питере, где работала много лет назад по распределению. На стол перед Катькой легла бумажка с паролями и явками.

Что маму связывало с этим человеком, Катька решила не спрашивать. Есть цель, есть вектор. Есть возможность побывать в Петербурге… Все остальное неважно. Отцу она позвонит вечером, когда придет в свою однушку, он не откажется проводить на вокзал.

Катька нутром чуяла, как что-то неуловимо меняется, будто за ее жизнь взялся сейчас кто-то оптимистичный и не боящийся трудностей.

А пока… Москва. Здравствуй и прощай.

Катька шла по Баррикадной, уставившись на шпиль сталинской высотки. Напрасно: один раз едва не грохнулась, споткнувшись о бордюр недоделанного тротуара. Пришлось смотреть под ноги да по сторонам, на бурлящее варево повседневности, изредка вскидывая взгляд к молчаливым и строгим вершинам ушедшей эпохи. Такой она придумала себе маршрут – от Кудринской площади до Киевского вокзала.