Сергей Берсенев - Путешествие в Тмутаракань. Проза

Вообще-то Геннадию есть, что вспомнить. Но сегодня он будет благодарен мне за подарок, связанный непосредственно с поездкой. Да и как ему не помнить Мишку, близнецов – Толика с Семёном, Галку, Тоньку, Иринку…

Мишка… Это одна из самых глубоких и болезненных ран, когда-либо нанесённых ему судьбой. Будучи юношами, они мечтали о долгой и преданной дружбе. Но…

Первые подвиги навсегда покрылись пылью прошедшего времени и, как бы Толстиков не пытался воскресить то, с чего всё начиналось, я не пущу его на столь отдалённое расстояние. Побалую отдельными отрывками и только.

Девчонки – особый разговор. За Паршиной он бегал с первого класса, а Тонька Черноусова и Галка Немоляева, по-детски страдая и проливая первые слёзы, пытались отбить его. Да и Мишкина сестра, Варя, тоже иногда посматривала в его сторону с интересом. Галку он донимал проказами и дразнилками, с Тоней обходился по-товарищески, Варю же практически не замечал. Он её вообще не воспринимал всерьёз: мог за косу дёрнуть да толкнуть в заросли жгучей крапивы.

Другое дело Ирка Паршина. Ей льстило, что симпатичный московский мальчик уделяет ей больше внимания, чем остальным девчонкам. С годами внимание обещало перерасти в романтическое чувство. Временами местная принцесса, сознавая собственную значительность, пользовалась привилегиями :задирала нос, вертела задом. От этого Геннадий злился и вымещал обиду на деревьях, вырезая на их коре характерные татуировки.

Когда он не был занят футболом или рыбалкой, то непременно находился поблизости от уютного домика Паршиных, в надежде увидеть объект своего чрезмерного увлечения. Вечером в клубе (если позволяла возрастная категория фильма) Генка, будто случайно, усаживался рядом с ней и в темноте смотрел на её симпатичный, немного курносый, профиль дольше, чем на экран, игнорируя даже приключенческие сюжеты.

Возможно судьба, не спеша, так бы и докатила их до печатей в паспортах, но тут его дед вздумал сцепиться в жутком споре с пра-пра-праВедьмой из-за наплыва случайных гостей, которые нахлынули из Москвы, воспользовавшись неосторожным приглашением, сделанным старухой в маразматическом приступе.

Геннадий не ездил в Деревню вплоть до окончания школы. Он уже махнул рукой на Иринку и остальных всех вместе взятых, но вдруг бабка пошла на попятную и срочной телеграммой попросила отпустить хотя бы Геночку.

Мать с дедом обычно при упоминании о старой карге запевавшие дуэтом Змеев Горынычей, сначала закочевряжились, но под натиском настоятельных просьб Геннадия, сопровождаемых недвусмысленными угрозами приводить домой сомнительных волосатых товарищей, пошли ему навстречу.

Генка неспроста рвался прочь из Москвы. Ему так хотелось забыть о месяце, бесславно проведённом в подмосковном Клину. Точнее – в военном посёлке на окраине города.

Место отдыха особо выбирать не приходилось, а в институт он документы решил не подавать: потянуло в армию за мужским характером.

Итак, на следующий день после сдачи последнего экзамена дед выдал любимому внуку два червонца, и вскоре Толстиков с огромным чемоданом, впервые без сопровождения взрослых, отправился на родину великого русского композитора Чайковского.

Самой ценной поклажей, которую Генка упаковал в чемодан, была форма футбольного вратаря, включая бутсы и перчатки. Яшина из него, к сожалению, не получилось, но любовь к популярному виду спорта осталась. Он помнил, что футбольное поле там имелось, и пацаны резались порой не на шутку.

Два душных часа в электричке скрасила «Королева Марго». Она же и спасла от нападок вредных старушек, упустивших при посадке сидячие места и проклинавших молодое поколение последними словами.

Левобережная, Химки, Сходня, Крюково…

Ла Моль, Кокконас, Генрих Наваррский, Герцог де Гиз…

Фирсановка… Кажись, приехали…

Первое, что сделал Геннадий после того, как катапультировался из электрички – узнал точные координаты ближайшего вино-водочного погребка. Домик-самобранка располагался невдалеке – метрах в пятидесяти от станции, но, если бы ему не подсказал местный ханыга, вряд ли бы он показал уровень Шерлока Холмса. Москва и Клин – два параллельных, непересекающихся мира. Такую ветхую постройку на окраине столицы определили бы разве что под сарай, в центре – снесли бы наверняка.

Зато витрина не уступала ни одному уважающему себя районному универсаму – ни Бирюлёвским, ни Чертановским, ни Медведковским, ни… Чего там только не стояло: и коньяки разнозвёздочные, и водки разноимённые, и портвейны, и сухие вина… У Толстикова по неопытности глаза разбежались. Один из червонцев он решил оставить про запас, на второй же замыслил отовариться не хуже ветерана Великой Отечественной войны. Когда ошалевшие было глаза успокоились, его выбор пал на скромное и дешёвое плодово-ягодное. Целых девять «бомб» получилось… Естественно, сам он покупать не осмелился – восемнадцать ещё не стукнуло. Мужик из очереди выручил, пожалел…